Тризна безумия - [37]
Любой, хоть сколько-нибудь уважающий себя ночной гуляка, по прошествии очередной бурной ночки, полагает своим долгом немедля приступить, — следуя всем канонам археологической науки, — к скрупулезному исследованию своих карманов. Сначала на свет Божий извлекается рюмка. Уверяю вас, в этом мире не случалось покуда ни одной достойной упоминания пирушки, после которой в карманах не обнаруживалось бы неведомо как туда попавшей хрустальной рюмки! После этого из карманов будут извлечены: непочатый коробок спичек и мятая сигаретная пачка, в которой сиротливо перекатывается одна-единственная сигаретка, вдобавок надломленная так, что, кажется, будто у нее вырос горбик. На дне карманов отыщутся и шесть-семь сентаво, обладателю коих, похоже, так и не суждено дознаться, с какого же это льготного банковского счета была снята столь впечатляющая сумма; причем особенно выделяется монетка в два сентаво, с незапамятных времен могущая нанести смертельное оскорбление любому нищему.
Потом появляются: скомканная салфетка, вымазанная губной помадой, остатки картофельных чипсов, костяшка от домино, несколько зубочисток и... телеграмма. О да, эта извечная, неминуемая телеграмма, которую так и не распечатают за время карнавальной недели!
После подобных скрупулезных раскопок в собственных карманах, мужчина, само собой разумеется, впадет в то грозное состояние, добиться согласия в определении которого безуспешно тщатся академики из самых разных стран, в то время как всем пьянчугам мира оно прекрасно известно, ибо они понимают друг друга без слов. Однако, если поутру в понедельник, после ночи, когда все оказалось утраченным, включая даже самое ощущение и понимание реальности, мужчина исследует содержимое своих карманов и внезапно обнаруживает, что банкнота в двадцать песо непостижимо каким образом пережила все бури и ураганы, — не будет ли совершенно естественным, объяснимым, логичным и более чем допустимым, что этот мужчина ликующе запоет в ванной, невзирая на то, что мучимая серьезной тревогой (впрочем, заслуживающей всяческого одобрения) незамужняя тетка станет сомневаться в его психической вменяемости!
ЧЕЛОВЕЧЕК С ЗОНТОМ
Однажды наступит день, когда случится нечто необычайное и человечек с зонтом, всякий день прогуливающийся по тротуару на другой стороне улицы, неожиданно заменит свой привычный и достославный аксессуар на соску. За стариками водится скверная привычка, — превращаться в детей перед тем, как умереть, что совсем ни к чему, и едва ли кого-нибудь по-настоящему удивит то, что в один прекрасный день почтенные господа, которых мы ежедневно встречаем на улице, внезапно окажутся ввергнутыми в радушный мир родильного дома.
Я не пожалел бы целых десяти лет жизни — безусловно, в том случае, если я еще располагаю подобным сроком и вправе распоряжаться им по собственному разумению, — чтобы узреть, как человечек с зонтом снует, ковыляя, по коридору своего дома — именно так, как он это делал еще восемьдесят лет тому назад. Пожалуй, сейчас ему никак не меньше восьмидесяти одного года, и я питаю опасения, что его неминуемое впадение в детство куда ближе, чем он сам в состоянии представить или вообще когда-либо мог представлять.
Человечек с зонтом — он невысокого роста, худощав и склонен к астме. Скорее всего, он был в юности весьма болезненным юношей, взиравшим на идущих мимо дам из-под необъятных полей глубоко надвинутой на глаза шляпы и имевшим вид человека, уже наполовину вылечившегося. Однако после всего, что мне пришлось увидеть в жизни, мой собственный опыт говорит о том, что те, у кого непонятно в чем душа держится, зачастую оказываются много выносливей того, чем о них полагали толстяки. Это вынуждает меня сделать предположение, что наш сморчок с зонтом, начиная этак с двадцати двух лет, пережил целую вереницу волнующих событий (причем, совсем не обязательно имеющих отношение к гражданским войнам, в которых он безусловно принимал участие и наверняка дослужился до чина полковника), а так же страстных любовных переживаний. Я полагаю так оттого, что человечек с зонтом и поныне взирает на дам, словно на городок, где некогда пролетело не менее двух десятков лет жизни и куда вновь случайно удалось попасть в конце жизненного пути.
Я не видел ни разу, чтобы он куда-то уезжал или, например, переехал с того рабочего места (которое, кстати, таковым не является), где он ежедневно восседает (кроме воскресений и праздников), строго следуя определенному трудовым законодательством регламенту: с восьми часов утра до полудня и потом — с двух часов дня до шести вечера. Вот так он и восседает, ничем не торгуя, поскольку торговать ему ровным счетом нечем, однако при этом он тщится выглядеть как торговец, у которого торговля идет вовсю. Если бы имелась пусть даже наималейшая вероятность того, что он сможет всучить кому-то свой зонт, то не вызывает сомнения, что его жизнь радикально бы изменилась и он — а почему бы и нет? — взял бы да и поставил под сомнение самую необходимость снова обращаться в ребенка.
Но сегодня я заметил, что он приобретает для себя пакетик со сластями. Эта картина навела меня на размышления: человечек с зонтом, следуя от старости к младенчеству, по всей видимости, отметил на днях свой второй десяток. Со своим зонтом, да и всем прочим он несомненно пребывает во втором детстве, и я убежден, что теперь ему уже ни к чему пытаться продать свой зонт, поскольку он вновь обладает возможностью и моральным правом на то, чтобы клянчить у кого-либо пять сентаво на сласти; он может опять записаться в школу, заново выучиться читать и писать и даже позволить себе роскошь обзавестись пару лет спустя симпатичными пеленками, которые будет поочередно использовать бесконечными зимними вечерами.
Габриель Гарсия Маркес не нуждается в рекламе. Книги Нобелевского лауреата вошли в Золотой фонд мировой культуры. Тончайшая грань между реальностью и миром иллюзий, сочнейший колорит латиноамериканской прозы и глубокое погружение в проблемы нашего бытия — вот основные ингредиенты магического реализма Гарсиа Маркеса. «Сто лет одиночества» и «Полковнику никто не пишет» — лучшие произведения одного из самых знаменитых писателей XX века.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Первым произведением, вышедшим после присуждения Маркесу Нобелевской премии, стал «самый оптимистичный» роман Гарсия Маркеса «Любовь во время чумы» (1985). Роман, в котором любовь побеждает неприязнь, отчуждение, жизненные невзгоды и даже само время.Это, пожалуй, самый оптимистический роман знаменитого колумбийского прозаика. Это роман о любви. Точнее, это История Одной Любви, фоном для которой послужило великое множество разного рода любовных историй.Извечная тема, экзотический антураж и, конечно же, магический талант автора делают роман незабываемым.
Симон Боливар. Освободитель, величайший из героев войны за независимость, человек-легенда. Властитель, добровольно отказавшийся от власти. Совсем недавно он командовал армиями и повелевал народами и вдруг – отставка… Последние месяцы жизни Боливара – период, о котором историкам почти ничего не известно.Однако под пером величайшего мастера магического реализма легенда превращается в истину, а истина – в миф.Факты – лишь обрамление для истинного сюжета книги.А вполне реальное «последнее путешествие» престарелого Боливара по реке становится странствием из мира живых в мир послесмертный, – странствием по дороге воспоминаний, где генералу предстоит в последний раз свести счеты со всеми, кого он любил или ненавидел в этой жизни…
«Мне всегда хотелось написать книгу об абсолютной власти» – так автор определил главную тему своего произведения.Диктатор неназванной латиноамериканской страны находится у власти столько времени, что уже не помнит, как к ней пришел. Он – и человек, и оживший миф, и кукловод, и марионетка в руках Рока. Он совершенно одинок в своем огромном дворце, где реальное и нереальное соседствуют самым причудливым образом.Он хочет и боится смерти. Но… есть ли смерть для воплощения легенды?Возможно, счастлив властитель станет лишь когда умрет и поймет, что для него «бессчетное время вечности наконец кончилось»?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пятеро мужчин и две женщины становятся жертвами кораблекрушения и оказываются на необитаемом острове, населенном слепыми птицами и гигантскими ящерицами. Лишенные воды, еды и надежды на спасение герои вынуждены противостоять не только приближающейся смерти, но и собственному прошлому, от которого они пытались сбежать и которое теперь преследует их в снах и галлюцинациях, почти неотличимых от реальности. Прослеживая путь, который каждый из них выберет перед лицом смерти, освещая самые темные уголки их душ, Стиг Дагерман (1923–1954) исследует природу чувства вины, страха и одиночества.
Книгу «Дорога сворачивает к нам» написал известный литовский писатель Миколас Слуцкис. Читателям знакомы многие книги этого автора. Для детей на русском языке были изданы его сборники рассказов: «Адомелис-часовой», «Аисты», «Великая борозда», «Маленький почтальон», «Как разбилось солнце». Большой отклик среди юных читателей получила повесть «Добрый дом», которая издавалась на русском языке три раза. Героиня новой повести М. Слуцкиса «Дорога сворачивает к нам» Мари́те живет в глухой деревушке, затерявшейся среди лесов и болот, вдали от большой дороги.
Что если бы Элизабет Макартур, жена печально известного Джона Макартура, «отца» шерстяного овцеводства, написала откровенные и тайные мемуары? А что, если бы романистка Кейт Гренвилл чудесным образом нашла и опубликовала их? С этого начинается роман, балансирующий на грани реальности и выдумки. Брак с безжалостным тираном, стремление к недоступной для женщины власти в обществе. Элизабет Макартур управляет своей жизнью с рвением и страстью, с помощью хитрости и остроумия. Это роман, действие которого происходит в прошлом, но он в равной степени и о настоящем, о том, где секреты и ложь могут формировать реальность.
Впервые издаётся на русском языке одна из самых важных работ в творческом наследии знаменитого португальского поэта и писателя Мариу де Са-Карнейру (1890–1916) – его единственный роман «Признание Лусиу» (1914). Изысканная дружба двух декадентствующих литераторов, сохраняя всю свою сложную ментальность, удивительным образом эволюционирует в загадочный любовный треугольник. Усложнённая внутренняя композиция произведения, причудливый язык и стиль письма, преступление на почве страсти, «саморасследование» и необычное признание создают оригинальное повествование «топовой» литературы эпохи Модернизма.
Роман современного писателя из ГДР посвящен нелегкому ратному труду пограничников Национальной народной армии, в рядах которой молодые воины не только овладевают комплексом военных знаний, но и крепнут духовно, становясь настоящими патриотами первого в мире социалистического немецкого государства. Книга рассчитана на широкий круг читателей.