Триумф рыцаря - [24]

– А если он шпион англичан? – возразил Питер. – Пусть тонет.

– Откуда нам знать, что он шпион, может быть, наоборот, верный сторонник Брюса и попал в беду, потому что стремился на службу к королю?

Вот так они выловили того человека.

Вот так они подняли на борт свою смерть.

Англичане напали, когда они ослабели от болезни и отчаяния, и захватили их женщин. А Эрик, понимая, что не в состоянии отбить заложниц, позволил взять себя в плен…

Потом он бежал, но вскоре вернулся. Слишком поздно. Он застал угасание и смерть. И теперь перед его глазами, словно бы в тумане, кружились знакомые лица – исхудавшие, костлявые, пепельно-серые, с отметинами чумы, они смутно белели на фоне потоков крови… Загнанный взгляд, серая агония, черная смерть и багровые реки пролитой крови.

Эрик вздрогнул и проснулся.

Он лежал и думал о том, что жена и дочь умерли. Кровь, ужас битвы, смерть – все позади. Осталось одно – месть.

Последние часы ночи он провел без сна. И наконец почувствовал, что обретает силу.

И ярость, чтобы сражаться.

Они собрались в путь еще до того, как заря окрасила небо. Теперь появилась возможность двигаться быстрее, потому что у них были лошади.

Игрейнии не приходило в голову жаловаться на косматую кобылку, которую добыл для нее преподобный Падриг. Лошаденку звали Скай. Довольно статная, хотя и не резвая, она была не юна годами. Но достать в Приграничье хорошего коня было почти невозможно. Вернейший способ убить рыцаря – сначала поразить под ним скакуна. А потом, когда хозяин барахтается на земле под весом железных доспехов, можно заняться и им. Поэтому обученные боевые кони ценились необыкновенно высоко. Хотя когда очередная армия катилась по этой земле, торговля замирала: считалось, что война давала право брать что приглянулось, и здешних лошадей разворовывали воины, служившие обоим королям.

Другие гости деревни тоже готовились в дорогу, и преподобный Падриг вышел пожелать им доброго пути. Паломникам стали раздавать буханки свежеиспеченного хлеба и свертки, из которых доносился запах копченого и вяленого мяса.

При первых лучах зари священник прочел молитву. Оставалось только получить его благословение, и можно было трогаться.

Когда Игрейния вскакивала на лошадь, к ней подошли Ровенна и Грегори. Девушка подала ей чашу с прохладной водой и то, что на первый взгляд показалось завернутым в чистое полотно хлебом. Но в свертке оказался не хлеб, а кинжал.

Игрейния спокойно приняла дар и посмотрела на Ровенну.

– Жаль, что вы не едете с нами – ты и Грегори, – проговорила она.

Ровенна улыбнулась и коснулась кончиком пальца шрама, который уродовал некогда привлекательное лицо.

– В Лондон? Никогда! Видите? Это подарок английского лорда.

– Извини.

– Ничего. Каждый из нас отмечен шрамами. Мой еще не такой жестокий. Я выжила у отца Падрига, и у меня есть юный друг. Зато муж, мать, отец, брат и большинство моих родственников погибли. Я живу для того, чтобы рассказывать Страшные истории тем, кто придет после нас. А Шотландия – это мой дом.

– Между Англией и равнинными землями Шотландии не такая уж большая разница, – возразила Игрейния.

– Наверное, так когда-нибудь и будет, но не теперь, – отозвалась Ровенна.

Грегори по-прежнему стоял за ее спиной, и Игрейния заметила, что он нервничает. Она знала, что глухонемой умел читать по губам, и постаралась его успокоить.

– Все будет хорошо.

– Он очень волнуется, – пояснила Ровенна. – Переживает, что не способен говорить. Я попыталась ему объяснить, что вы едете в Лондон и там собираетесь выйти замуж. А сама подумала: коль скоро вы назвались чужим именем, то, может быть, и это неправда.

– Я еду в Лондон, – подтвердила Игрейния, – а что случится потом, никто из нас предвидеть не может. Я буду за вас молиться, чтобы Всевышний сохранил вас и ниспослал счастье, но надеюсь, что сама сюда никогда не вернусь.

– Мы тоже станем за вас молиться, – прошептала Ровенна.

Отец Падриг, требуя внимания, поднял руку. Путешественники склонили головы, и он благословил паломников в дорогу.

Первыми тронулись в путь четверо юношей. Их лошади были лучше, чем у остальных, – они раздобыли их еще до того, как оказались здесь.

Впереди Игрейнии, бок о бок с Анной и Джозефом, ехали Джон и Мерри. Остальные из их компании следовали позади. Игрейния в последний раз помахала Ровенне и Грегори. Юноша отчаянно шевелил губами и делал руками знаки. Игрейния посмотрела на Ровенну.

– Что-то случилось? Служанка покачала головой.

– Он считает, что ваша воля и дух сильнее, чем вы сами подозреваете. И уверен, что у вас все будет хорошо, но тем не менее молится, чтобы Бог вас хранил, пока мы не встретимся вновь.

– И вам всего хорошего, – растрогалась Игрейния их горячему стремлению стать ее духовными защитниками. – Благослови вас Господь!

Она пришпорила лохматую лошадку, и та пустилась неспешной рысью, догоняя уехавших вперед. Вскоре деревня осталась позади.

Впереди лежала Англия. Смерть и мрак остались за спиной.

Игрейния не хотела оборачиваться.

Он говорил с древних каменных ступеней, которые вели из двора к входу в главный зал.

Здесь собрались все: от поварят до рыцарей и вооруженных воинов, которые в прежние времена защищали бастионы замка. Возвратившись в Лэнгли, Эрик привел с собой остатки своего отряда – с чумой справились около пятидесяти человек. И еще оставались женщины и дети, которые пережили болезнь в заключении. Они не владели мечом с той же силой и ловкостью, как солдаты, но зато могли разнюхать заговор врагов, вознамерившихся отобрать у патриотов этот замок, или остановить тех, кто хотел выбраться за стены и заручиться помощью войск какого-нибудь сторонника Эдуарда. Эрик был уверен, что люди, которых он пощадил и которые теперь клялись в верности королю Шотландии, не отступят от торжественно данного слова, потому что знают: если они предадут, их смерть не окажется легкой.