— Иду, иду, спешу…
Щелкнул замок — и Трофиновский увидел перед собой мужчину лет пятидесяти с как будто бы заспанным мятым лицом. Его спортивная рубашка задралась, брюки с лампасами сползали с большого, выпестованного живота. У мужчины было одутловатое лицо с густыми, будто приклеенными бровями, выглядевшими как щетки. Он удивленно воззрился на следователя, — видимо, ждал кого-то другого, — брови-щетки прыгнули на невысокий гладкий лоб.
Трофиновский представился, и Цвиркун С. И., так значилось на дверной табличке, удивился еще больше.
«Наверное, еще ничего не знает о смерти соседа», — подумал следователь и сказал:
— Я хотел бы спросить вас о вашем соседе.
Глаза Цвиркуна С. И. оживленно блеснули:
— Так я и знал, что до этого дело дойдет!
— До чего — до «этого»?
— Соответствующие органы им заинтересуются. Успел уже что-то натворить?
Будто бы не услышав вопроса, следователь спросил:
— Вы уверены, что сосед должен был что-то натворить?
— Уверен, уверен, — закивал головой Цвиркун С. И.
— Почему?
— Со странностями человек, чтобы не сказать больше, — Цвиркун С. И. покрутил пальцем у виска и подмигнул Трофиновскому. — Жил один, с двумя женами давно разошелся. Да и кто будет жить с таким, ежели — поверите? цены не знает простым вещам? Однажды какому-то мальцу за картинку отдал свои часы. Ей-бо! Представляете? Смехота!
— Что за картинка?
— А бес ее знает. Обыкновенная, листик бумаги. Но Степура снял часы и отдал. Сам видел, а то бы ввек не поверил. И дружки у него как на подбор не от мира сего. Начнут судачить о чем-то — чуть не подерутся. Из-за всякий чепухи. Один скажет, что такой-то художник в древности смешивал краски так-то. Говорит уверенно, навроде он тогда рядом стоял. А другой ему возразит. И пошло-поехало. Пена изо ртов летит. Вроде им не все равно. Или о каком-то ученом заговорят, о писателе, или, к примеру, книгу разбирать начнут. Так чуть глаза друг дружке не повыдерут. Так спорят, будто дом проигрывают. Бесноватые какие-то. Хиппи. Особенно двое. Высокий и худой, как жердь, и низенький с гривой волос по плечам и с бачками. Честное слово…
— Вы часто бывали у соседа?
— Что вы, откуда? Он и не звал. Считал себя выше нас, рядовых тружеников. Как же, из другого теста слеплены. Нет чтоб по-соседски на чай-кофе пригласить…
— Откуда же о его друзьях знаете?
— А кричат они так, что и на лестнице слышно.
Трофиновский не стал уточнять, как Цвиркун С. И. умудрялся столько услышать и увидеть «на лестнице» и зачем ему это было нужно. Он уже понял, что собеседник может рассказывать о своем соседе очень долго и не беспристрастно. Поэтому решился прервать словесный поток:
— Не заметили случайно, в последнее время перед вашим отъездом к соседу не заходил кто-то новый, не из постоянных посетителей?
— Ваш человек? Подосланный? — Цвиркун С. И. хитро прижмурился, одна бровь почти закрыла глаз.
— Почему «наш»?
— А я сразу скумекал, — заговорщицки сверкая глазами и донельзя довольный собственной проницательностью, зашептал Цвиркун С. И. — Человек тот был вполне нормальный с виду, без всяких там излишеств на голове или в одежде. Одним словом — нормальный вполне, совсем не такой, как Степура и его друзья.
— Опишите его поподробнее, пожалуйста.
— А вы будто его и не знаете вовсе? Серьезно — не ваш? — недоверчиво повел головой и разочарованно протянул. — Ну, самый обыкновенный человек, с маленьким чемоданчиком. Сразу видать — трудяга.
— А ваш сосед не трудился разве? — не удержался Трофиновский.
— Да труд известный. За день намалюет, а потом целый год треплются. Каких-то каскадеров нарисовал, так шум подняли: «Шедеврально, гениально, волнительно!» И зачем только таких государство держит?
Был бы жив Степура, Трофиновский оставил бы Цвиркуна в неведении относительно стоимости труда его соседа. А сейчас не сумел.
— Одну из его картин Англия купила, — как бы вскользь обронил он.
— Ну да! — вскинулся Цвиркун С. И.
— Если на наши деньги перевести, почти триста тысяч заплатили. За них купили медицинскую аппаратуру для новой поликлиники.
У Цвиркуна С. И. отвисла челюсть.
— Если не затруднит, я попрошу завтра прийти к нам в управление. Вы где работаете?
— Да в третьем ателье бытобъединения. Закупочник я. А зачем к вам?
— Поможете дополнить фоторобот.
— Значит вклепался-таки соседушка в историю, — ожил Цвиркун С. И.
Трофиновский не стал его разубеждать. Он попрощался и поблагодарил за беседу.
Разговор в самом деле был весьма полезным и помог следователю уточнить деталь, которая, как он предчувствовал, будет в этом деле иметь существенное значение.
