Триумф и трагедия : Политический портрет И. В. Сталина. Книга 2. Часть 1 - [159]

— Очаг польского государства и народа должен быть расположен между так называемой линией Керзона и линией реки Одер с включением в состав Польши Восточной Пруссии и Оп-пельнской провинции.

Сталин ответил:

— Если англичане согласны на передачу нам указанной территории (незамерзающие порты Кенигсберг и Мемель. — Прим. Д.В.\ то мы будем согласны с формулой, предложенной г-ном Черчиллем…¹¹¹

Конечно, многое из того, что говорилось на конференциях лидеров ’’большой тройки”, с точки зрения нравственности выглядит достаточно цинично. Но не будем забывать, что в

15- 2023 прошлом гармония силы и разума никогда не достигалась в международных отношениях. Человечеству, прежде чем подойти к рубежу, от которого началось овладение новым мышлением, потребовалось возникновение угрозы самоуничтожения. Национальные, территориальные ревизии опасны всегда. Сегодня — не менее, чем раньше.

Обмениваясь своими соображениями о будущем Польши уже на Крымской конференции, состоявшейся за три месяца до разгрома гитлеровского фашизма, Сталин изложил давно им выношенное: ’’Польский вопрос” является не только вопросом чести, но также и вопросом безопасности. Вопросом чести потому, что у русских в прошлом было много грехов перед Польшей. Советское правительство стремится загладить эти грехи. Вопросом безопасности потому, что с Польшей связаны важнейшие стратегические проблемы Советского государства… На протяжении истории Польша всегда была коридором, через который проходил враг, нападающий на Россию… Почему враги до сих пор так легко проходили через Польшу? Прежде всего потому, что Польша была слаба. Польский коридор не может быть закрыт механически извне только русскими силами. Он может быть надежно закрыт только изнутри собственными силами Польши. Для этого нужно, чтобы Польша была сильна. Вот почему Советский Союз заинтересован в создании мощной, свободной и независимой Польши. Вопрос о Польше — это вопрос жизни и смерти для Советского государства”¹¹².

Обсуждая ’’польский вопрос”, Сталин давал понять, что для него более важной частью является проблема правительства, а не границ. Он сразу сказал, что согласен на линию Керзона, с отклонениями от нее в некоторых районах на несколько километров в пользу Польши. А вот правительство… Нет. Здесь Сталин на уступки не пойдет, хотя в начале войны именно он проявил волю к сотрудничеству. Он помнил, как 18 августа 1941 года по его указанию генерал-майор А.М. Василевский подписал Военное соглашение между Верховным Командованием СССР и Верховным Командованием Польши. С польской стороны соглашение подписал генерал-майор С. Богуш-Шишко. Было условлено, что советская сторона берет на себя не только расходы по содержанию создаваемой на территории СССР польской армии, но и открывает советскую военную миссию при польском Верховном Командовании в Лондоне¹¹³. А теперь Черчилль и Рузвельт законное правительство Польши называют ’’люблинским”, хотя оно уже в Варшаве и контролирует положение в стране! На всех трех встречах ’’большой тройки” поднимался '’польский вопрос”. Но Сталин, заняв однажды определенную позицию, ’’гнулся”, но не сдавался. Ведь именно по его настоянию Рузвельт и Черчилль согласились на приращение территории Польши на севере и на западе.

В конце войны и сразу после ее окончания на Сталина навалилось так много дел военно-дипломатического характера, что он и не ожидал. Помогал, правда, немало здесь Молотов. Привлекали и его заместителей — А.Я. Вышинского, С.И. Кавтарадзе, И.М. Майского, других лиц. Но часто Верховный, памятуя о договоренностях с союзниками и своих интересах, принимал решения сам. Его раздражало, когда Черчилль слишком часто совал нос в дела Восточной Европы. Сюда пришли советские войска, и, считал Сталин, приоритет в решении будущих дел принадлежит Москве. Разумеется, в согласии с друзьями, теми антифашистскими, демократическими силами, которые помогали и помогают ликвидировать гитлеризм.

Сталин еще раз убедился, каким непреклонным исполнителем его воли является Молотов. Его директива, инструкция были для наркома важнее партийного устава. Уже после войны, где-то в ноябре 1945 года, Молотов расскажет генералиссимусу, как 15 октября его чуть не ’’изнасиловал” Гарриман, но он установку Сталина выполнил. ’’Вождь” вопросительно посмотрел на наркома, а тот воспроизвел свой диалог с Гарриманом. Сталин собирался уезжать в первый после войны отпуск, а в это время настойчиво стал проситься на прием к нему американский посол. Сталин тогда сказал наркому:

— Принимай сам. Я не буду. Передашь, что там им нужно.

Так вот, говорил Молотов, пришли ко мне Гарриман и первый секретарь посольства Пейдж. Состоялся разговор, который записан в моем дневнике. (Приведу его почти полностью.)

’’Гарриман. Я получил от президента для генералиссимуса телеграмму. Мне поручено лично вручить послание и лич-н о обсудить со Сталиным некоторые вопросы.

Молотов. Сталин выехал на отдых примерно на 1,5 месяца. Он, Молотов, проинформирует Сталина о просьбе президента.

Гарриман. Президент знает, что Сталин на отдыхе, но надеется, что его, посла, все же примет. Речь идет о Лондонской конференции. Он, Гарриман, готов ехать куда угодно.