Трио на фоне бури - [4]

— Не выключай, — попросил он жену.

— Ладно. — Она просунула сквозь занавеску распаренную руку, Янси набросил на нее полотенце. — Ух, хорошо, — произнесла Беверли, энергично растираясь. — Как будто нас похитили. Но это даже приятно!

Он шагнул за занавеску, намылился. Обжигающие струи приятно взбодрили озябшую кожу; под таким массажем расслабились даже те мускулы, которые не ныли после тяжелой дневной нагрузки. Никогда в жизни не испытывал Янси такого удовольствия, стоя под душем. Все было так хорошо… пока не раздался сдавленный трагический вопль. Янси узнал хорошо знакомый сигнал и вздрогнул.

— Теперь-то ты что натворила? — осведомился он деланно-безразличным тоном, чтобы показать супруге, с каким трудом он сохраняет терпение. Янси выключил душ и сквозь плотную завесу пара посмотрел на жену. На голове Беверли красовалось скрученное тюрбаном полотенце, с плеч свисал голубой пляжный халатик.

— Все в черном!

— Дай полотенце. Что в черном?

— В черном чемодане. А здесь только вещи для пляжа. Ничего твоего, кроме плавок.

— Да уж, — произнес он после подобающей паузы. — Сегодня просто твой день.

— Янс, ну прости, мне так неловко…

— Мне тоже. — Он продолжал смотреть на нее в упор, пока жена не сникла окончательно. — Опять надену мокрое, только и всего. Подумаешь!

— Нет, так нельзя!

— А ты что предлагаешь? Хорошо, я выйду в плавках.

Стук в дверь.

— Стол накрыт!

Прежде чем Янси успел остановить жену, она жалобно проблеяла:

— Вы знаете, я случайно взяла не тот чемодан, в нем нет никаких вещей мужа, кроме купальных принадлежностей!

— Хорошо, — прозвучал безмятежный голос за дверью. — Надевайте и выходите. Кофе готов.

Не дождавшись ответа от опешивших супругов, Лоис негромко рассмеялась. — Вы приехали сюда отдыхать или разводить церемонии? Не собираетесь нигде показываться в купальнике?

— Да будет вам! — добавила она с такой теплотой, что на их лицах невольно расцвели глуповатые улыбки.

— Сейчас идем, — отозвался Янси, натягивая извлеченные из открытого чемодана плавки.

В гостиной уже горел огонь, языки пламени добрались до растопки и словно украдкой касались полена. Накрытый стол выглядел очень привлекательно: салфетки пепельного цвета под приборы, черные чашки, черные свечки в железных кованых подсвечниках. Рядом, бурно испуская пар, стоял стеклянный кофейник. Едва они успели сесть, щелкнул тостер, и из него выскочили две половинки сдобы.

Лоис пришла из кухни с черной сахарницей. Плавно скользнув за спины супругов, она склонилась над столом. Изящная рука поставила на место сахарницу, другая коснулась обнаженного плеча Янси. И тут что-то произошло…

* * *

…Лоис резко повернулась на бок, лицом к нему. Высвободила руку, дотянулась до столика, стоявшего между кроватями, нащупала сигарету. В это время ветер стих, словно замер, готовясь с новой силой обрушить на землю свое свистящее дыхание. Напряженную тишину нарушили громовые раскаты: океан всей своей чудовищной мощью навалился на скалы. Лоис чиркнула спичкой, и вспышка, осветившая ее лицо одновременно с грохотом волны, ударила по натянутым нервам Янси. Он сдержался, не дрогнул ни единым мускулом. Черты Лоис, на мгновение выхваченные слепящим светом из темноты, показались ему частью маски: изгиб брови, над ней остров гладкого лба, такой же островок, только маленький, чуть пониже — опущенное веко; плавные изгибы лица воплощали вечность, абсолютное совершенство формы, свод, на котором можно возвести прекрасное прочное строение. Вот только… Если бы…

Он упустил мысль, загипнотизированный светом горящей сигареты. Откинувшись на подушку, она делала короткие затяжки. Слишком короткие, чтобы доставить удовольствие. Тлеющий огонек казался ярче, когда Лоис втягивала дым, горячий и наверное жгучий. Горячий и жгучий…

Янси облизал пересохшие губы. В нем закипал гнев. Нарастал, как бурлящие воды снаружи, наливался силой и наконец достиг высшей точки. Но добравшись до берега, волна разбивается о камни и исчезает, превратившись в миллиарды брызг и пену, а ему оставалось лишь стиснуть зубы и вжаться в подушку, чтобы не потревожить сон мерно дышащей Беверли.

До чего же это несправедливо! Беверли отдавала ему все. Так было всегда, особенно после поездки на озеро. Да, особенно после поездки… Ее способность щедро делиться своей энергией поражала, почти пугала Янси. Она любила всем существом. Смеялась от всего сердца. В пение вкладывала душу. Сочувствуя, брала на себя чужую боль. Она одаривала всех, но в первую очередь его. Их союз можно без ложного пафоса назвать счастливым. Тогда как проникло в душу это всепоглощающее чувство, почему образ Лоис ни на секунду не оставлял его мысли, по-хозяйски обосновавшись в чужой собственности? Неужели нельзя избежать страшного разлада между жизненной необходимостью и желанием? И разве Лоис так необходима ему? Нет!

Гнев улегся. Осторожно согнув руку, он прикоснулся к волосам Беверли. Она шевельнулась, плотнее прижавшись к его плечу. Так нельзя, мелькнула отчаянная мысль. Я что, потерял способность думать? Куда делся человек, которого никто не собьет с толку, ничто не поставит на колени?