Тринкет - [32]

— Точно он. Следит за нами.

И тут мальчишки заметили кегельбан «Веселая гусеница».

— На ярмарке кегли удачно собьешь,

— с воодушевлением начал Джордж последнюю подсказку.

— И что-то такое… большое… найдешь! — попытался завершить ее Питер.

— Нет, не так! — Джордж назидательно поднял палец перед носом друга:

— И то, что искал ты, возможно найдешь!

Глава четырнадцатая Турнир в «Веселой гусенице»

Они толкнули дверь. На их пути встал мрачный мужчина с рулоном билетов на поясе. Он вопросительно посмотрел на детей:

— Мы закрываемся.

— Извините, мы тогда в следующий раз придем, — сказал Питер. — А почему вы называетесь «Веселая гусеница»?

— Понятия не имею, — ответил мужчина.

Едва он захлопнул дверь, Джордж наскочил на Питера:

— В какой следующий раз? Слушай, я приз из-за тебя не хочу терять. Ты чего это раскомандовался?

— Я раскомандовался?? Да это ты, с самого начала: «Беги туда, потом пой, танцуй, поймай это»! И лифтом только ты умеешь управлять! — Питер наступал, припоминая обиды.

Как два боевых петуха, друзья уставились друг на друга.

— Вцепился в эту шкатулку, будто паук. Она тебе всех дороже стала! — Питер потянул на себя шкатулку.

— Не тронь, она моя! — внутри у Джорджа всё зажужжало от предчувствия драки. — Ты без меня ничего не сможешь!

— Хвастун ты, Скидмор!

— А ты — врун! Про отца своего сказки рассказываешь, да он вас просто бросил!

От такой жестокости Питер даже растерялся. Теперь уже стало неважно, кто из них начал, потому что мальчишки принялись лупить друг друга. Они упали в пыль и покатились. То один, то другой оказывался наверху. Шкатулка валялась рядом, и довольный фарфоровый человечек снова улыбался своей застывшей улыбкой.

Брэнда бегала вокруг, пыталась разнять их, но сама получила оплеуху.

— Там дверь открылась! — крикнула она.

Джордж и Питер сразу вскочили на ноги. Из «Веселой гусеницы» вышел тот самый мрачный билетер. Дети следили за ним из-за угла. Мужчина захлопнул дверь, подергал ее для верности, и зашагал по площади, быстро смешавшись с толпой.

Мальчишки все еще оставались растрепанными и красными, но злость прошла. Им было неловко. И чего набросились друг на друга?

— Видишь там приоткрытое окошко? — тяжело дыша и заправляя рубашку в джинсы, спросил Джордж.

— Я в такое не пролезу, — сказал Питер.

— А тебя никто и не просит.

И оба посмотрели на Брэнду…

— Мне страшно, — сразу прошептала она.

Но выбора не было. Девочка залезла на спину к Питеру, который стоял на четвереньках, потом — на плечи к брату, и протиснулась в узенькую оконную раму.

— Прыгай, — приказали мальчишки.

— Не могу! — пожаловалась она, послушно прыгая вниз.

Подобранный в пещере фонарик помог ей найти и открыть для мальчишек входную дверь.

— Ничего особенного, кегельбан, — сказал Питер, когда они включили свет.

На стене зажглось табло из маленьких лампочек с двумя квадратными нулями. Над одним было написано — «Ваша команда», и над другим — «Гусеница».

— Кто тут за гусеницу? — удивился Питер, оглядываясь по сторонам.

Ответ пришел сам. Вернее, не спеша спустился на шелковой нитке с потолка. Это была ярко-зеленая гусеница, которая прямо на глазах у детей выросла до такого размера, что все трое с удобством могли бы усесться у нее на спине.

— Противная. Из чего она сделана? — спросила Брэнда, которая гусениц боялась меньше, чем пауков, и не визжала при их виде.

— Из резины, — Джордж подмигнул Питеру. Гусеница показалась ему настоящей.

Коснувшись пола, она перекусила торчавшую изо рта веревку. Средняя часть ее тела, украшенного пестрым узором в цветную полоску и в горошек, изогнулась дугой.

Взъерошились щетинки и волоски, расположенные пучками на различных выростах или прямо на коже. Сама кожа была вдобавок густо усеяна разнообразными мелкими шипами и бородавками. В обычной жизни столько неприятных подробностей можно рассмотреть только под микроскопом. Гусеница, тем не менее, привлекала особенной, безобразной красотой.

— Здравствуйте, мадам, как поживаете, — смеха ради поздоровался с ней Питер.

Она повернула к ним свою голову с настоящими и фальшивыми, но очень похожими на настоящие, глазами, и вдруг, бессильно обмякнув, развалилась на полу. Дети заметили, что в каждой ножке у нее с помощью крючочков было зажато по шару.

Они подошли поближе, и Питер потрогал один из ярких шипов кончиком кеда: умерла?

— Спасибо, не очень хорошо я поживаю, — неожиданно ответила Гусеница тоном трагической актрисы. — Сегодня в животе целый день бурчит, вчера веревка почти оборвалась — я чуть не упала. Не думаю, что завтра будет веселее.

«Чуть» и «почти» — не считается, — подумал Джордж. Всем стало ясно: эта Гусеница — из породы тех гусениц, кто постоянно ноет и жалуется, как-будто их жизнь тяжелее, чем у остальных.

В конце дорожки поднялась заслонка, там стояли кегли.

Гусеница поползла к игровой дорожке, и швырнув первый шар, уложила все восемь кеглей.

Заслонка опустилась, снова поднялась.

— Я так понимаю, мы должны с вами соревноваться, — Питер взял шар, разбежался и сбил шесть кеглей из восьми.

Две последних покачались-покачались, жалобно приговаривая «ой-ё-ёй» и «ай-я-яй», но устояли.

Кегли оказались не только веселыми, но и живыми. Их глаза блестели сквозь вырезанные в дереве дырочки. Они падали с криками: «бумс!», «опс!», «бух!». У них были самые настоящие ножки. Упав, они болтали этими ножками в воздухе, у одной кегли даже мелькнула кружевная нижняя юбочка.