Тринити - [22]

— И как вы будете называться? — спросил Рудик.

— Мы уже называемся, — сказал Гриншпон. — Вокально-инструментальный ансамбль «Сладкие спазмы». Звучит? По-моему, красиво.

— Ничего, только от одного названия пальцы сами складываются в козу, сказал Артамонов. — Надеюсь, мы по блату будем ходить на ваши «Спазмы»?

— Конечно! — чуть не обиделся Миша. — Завтра мы начинаем готовиться к осеннему балу. Думаю, к ноябрьским праздникам сыграемся.

— Ну какой бал в грязь?! — поторопил организаторов Реша. — Нужно устраивать его сейчас, пока осень на осень похожа!

— Не суетись, успеешь ты себе даму выудить, — успокоил его Гриншпон. Поучись у Чемерис!

И совершенно невесомая на помине в комнату без стука вошла Татьяна.

— Да, да, я в курсе, поздравляю! — обратилась она к Гриншпону и, словно чем-то неудовлетворенная, уселась на стул задом наперед посреди комнаты. Опершись сложенными перед собой руками на спинку, Татьяна ни с того ни с сего начала вспоминать Меловое, рассказывая Реше, проработавшему в соседней деревне, совершенно небывалое.

Реша в «отместку» был вынужден поведать, как Мат заснул в хлеву в таком же, что и Усов, агрегатном состоянии и его, начисто вылизанного коровами, отыскали только к утру.

Насочиняв еще с три короба, Татьяна придавила Решу к земле. Тогда он был вынужден призвать в свидетели и на помощь всю 540-ю комнату, в которой жили Фельдман, Мат и Мукин. При виде Мукина у Татьяны пошла кругом голова. Уже одно то, что он поступал в десантное училище, пусть и неудачно, повергало ее в трепет.

Ребята только что пришли из пивбара, и разговор мог бы получиться бесконечным, но вернулся Рудик со своей радиосекции и все расставил по местам.

— Все девушки мои! — заявил он, размахивая пропуском в женское общежитие. — Оказывается, наша институтская радиостанция у них на крыше, указал он пальцем на Татьяну.

— А вот Таня ходит к нам в общежитие без всяких пропусков, — сказал Гриншпон.

Рудик хотел отпустить в его сторону какую-нибудь шутку, но Реша удержал его:

— Ты с Мишей теперь не особенно… вольничай, он теперь в ансамблях!

Стали от безделья месить музыкальную тему, обвинили Гриншпона в пустяковости затеи с этим его ансамблем — мол, играл бы нам тут в комнате на своей гитаре, и достаточно! Потом вернулись к сельхозработам, еще раз прошлись по индийским фильмам и не заметили, как в комнату вошла Карпова.

— Так вот ты где, оказывается, устроился! — подступила она к засыпающему Мурату. — А я дежурю сегодня по общежитию и дай, думаю, по этажам пройдусь, посмотрю, как вы тут. Вообще комната у вас чистая.

Мурат, соглашаясь с замечаниями, кивал головой и оттого, что засыпал, попадал лбом немножко в стену.

И тут Карпова неожиданно для себя обнаружила Татьяну.

— А по какой причине здесь девушки? — вскинула она крашеные брови и стала молча оглядывать присутствующих, как бы ища, кому конкретно адресовать вопрос. — Пребывание гостей, тем более из женского общежития, насколько мне известно, ограничивается комендантским часом. Но ведь уже двенадцать! Сколько дежурю, но с такой безнравственностью сталкиваюсь впервые, завершила она свое выступление.

— Да я, понимаете… — начала оправдываться Татьяна, пытаясь высказать мысль, что не только в данный момент, но и за всю свою жизнь она ничего аморального никогда при всех не совершала… Ей стало ужасно стыдно перед Мукиным.

— Парням я прощаю, — сказала вездесущая англичанка, — а вот вас, девушка, я возьму на заметку. До свидания!

— Ну все, мальчики, теперь и на иностранном мне удачи не видать, вздохнула Татьяна.

Глава 6 ОСЕННИЙ БАЛ

К первому студенческому балу готовились тщательно, как ко второму пришествию.

Товарищи с повышенной проходимостью нарочно для мероприятия умудрились смотаться на барахолку в Малоярославец за крайне серьезными тряпками. Другие осаждали ателье, но большей частью устремлялись на явочные точки к местным фарцовщикам — обрести правильные трузера. Их можно было добыть исключительно там. Если покупку планировалось произвести на улице, брали с собой понятых, потому что после удачной примерки тебе могли вложить в пакет на дорожку не все штаны целиком, а только одну штанину от них. Ты радостный приходил домой, накидывался на обнову со свежей прытью, а обнова оказывалась располовиненной. Бывало и такое, поэтому на дело шли под двойным или тройным прикрытием.

Грамотно упакованный студент превращался в человека окончательно и бесповоротно, как победа социализма на отдельно взятой земле. Наличие у особи фирменных штанов возводило ее в особый ранг. Негласной общетусовочной комиссией, хоть и с оговоркой, но принимался к сведению и пошитый на дому джинсовый самопал с левыми лейблами и непараллельными швами, лишь бы зиппер на калитке не расходился с линией партии, чтобы он был грамотно вшит и не торчал попусту далеко вперед. У самых навороченных из поколения кроме джинсовой куртки и штанов должны были иметься еще и крассы или, на крайняк, сапоги из джинсовой ткани — это было верхом превосходства над собой и попутно над допотопной обувной системой, подошвы которой делались из «микропоры» и «манки». А если кому-то счастливилось отхватить зимний вариант джинсового комбинезона, с серьезной, белого пуха, синтетической подкладкой, воротником и обшлагами, тогда владелец, натянув под все эти фашинные прелести «лапшу» или «водолазку», получал негласное право проходить вне условий на любые платные тусовки, включая закрытые просмотры затертого порно.