Тринадцатый час - [11]

— Ты их знаешь? — удивленно спросил Маркус.

— Я никогда их не видел и не увижу, пока они не придут сюда, чтобы надеть на меня наручники.

Маркус озадаченно посмотрел на него.

— Хочешь сказать, ты знаешь, что должно произойти?

Ник кивнул.

— Ладно. — Беннет положил трубку и сел в кожаное кресло. Сочувственное выражение в его глазах возросло вдесятеро. — Вряд ли ты сможешь рассказать мне, как они одеты?

— Дэнс носит дешевый синий спортивный пиджак, — Ник помнил их одежду во всех подробностях. — Белая рубашка, мятые желто-коричневые брюки. Шеннон — та еще сволочь с накачанными мышцами в слишком маленькой для него черной рубашке с коротким рукавом и полинявших джинсах.

Маркус глубоко вздохнул и наклонил голову, переваривая услышанное. Встав с кресла, он подошел к окну и посмотрел сквозь деревянные решетчатые ставни на дом напротив. На дорожке стояли полицейские машины, на которых приехали копы. Ник мог легко заметить их приезд, но не хотелось спорить с другом в его нынешнем состоянии.

— Послушай, — быстро сказал Ник. — Я не сошел с ума. «Янкиз»…

— При чем тут «Янкиз»? — На лице Маркуса появилось озабоченное выражение.

— Сейчас идет игра, они выиграют в самом конце, и… — Ник замолчал, поняв, насколько глупо звучат его слова, и обреченно опустил голову.

Несколько мгновений двое друзей сидели молча, не зная, что делать.

Неожиданно Николас поднял взгляд.

— Его безымянный палец… У Дэнса на правой руке нет двух фаланг безымянного пальца.

Маркус молчал.

— Ты знаешь, что я никак не мог видеть это из твоего окна, — сказал Ник, пытаясь развеять сомнения друга. — И спроси, как ему понравилось на побережье в Джерси.

Беннет вышел из боковой двери своего дома в залитый последними лучами вечернего летнего солнца двор. Сердце разрывалось от горя — Джулия была для него самым близким другом. Она знала его душу и раз за разом помогала залечить душевные раны, знала все его ошибки и опасения, его слабости и страдания и никогда не отворачивалась в трудную минуту.

О такой любви, какая была у Ника и Джулии, Маркус мог только мечтать. Он считал ее пробным камнем, по которому оценивал каждый из своих браков, понимая еще до того, как сказать «да», что обещание «любить, пока смерть не разлучит нас», никогда и близко не подойдет к тем отношениям, которые видел у них. Они были единым целым — Джулия и Ник, Ник и Джулия; их редко упоминали по отдельности. Они всегда проводили свободное время вместе, и для них, казалось, не существовало больше никого и ничего.

Маркус не мог представить себе Джулию лежащей мертвой на полу. Кто мог совершить подобное, кто мог лишить невинную жизни, кто мог лишить мужа смысла жить дальше?

Казалось, будто пуля, убившая Джулию, поразила и Ника. Он не мог смириться с ее смертью, фантазируя о возможности изменить прошлое, спасти Джулию. То были фантазии израненной души, пострадавшего разума.

Маркус ковырялся у себя в гараже, когда услышал выстрел. По спине пробежал холодок — стреляли в доме Куиннов. Со всех ног выскочив во двор, он ворвался в открытую дверь их гаража, пробежал через прихожую и увидел Джулию, лежащую наискосок под лестницей. Половина ее лица отсутствовала, и ему потребовались немалые усилия, чтобы сдержать спазмы в желудке, прежде чем его охватили горе и ужас. А когда он наконец шагнул к телу, то увидел Ника, который сидел на полу рядом, гладя ее ногу, словно ребенок, не осознающий реальность смерти.

Беннет шагал через обширную лужайку, приближаясь к дому Ника, но на этот раз бежать было незачем — ничто не могло вернуть Джулию.

На дорожке перед домом стояли фургон коронера и две полицейские машины без опознавательных знаков, «таурус» и «мустанг». В обычной ситуации убийство в городке, не знавшем убийств в течение двадцати пяти лет, привлекло бы на место преступления половину всего личного состава полиции, но все остальные, включая клерков и секретарей, находились сейчас на месте авиакатастрофы. Туда же отправились все пожарные, члены городского совета и врачи. В Байрам-Хиллс и во всем округе никогда не было авиакатастроф, но местное сообщество среагировало именно так, как следовало. Все, кто мог, работали вместе с Национальным комитетом по безопасности транспорта, предлагая любые услуги, на которые способны, — была ли то помощь семьям погибших, поиск обломков и частей тел или решение административных вопросов. Практически весь городок находился на месте трагедии, случившейся всего в трех милях. В итоге расследованием смерти Джулии могли заняться лишь двое полицейских.

Дом Ника и Джулии стоял на участке в три акра — один из немногих не поделенных между несколькими владельцами. Он был построен в 1890-е годы, с добавлениями от 1927, 1997 и 2007 года. Площадь бывшей главной усадьбы когда-то обширных сельскохозяйственных угодий составляла пять тысяч квадратных футов, и его можно было по-настоящему назвать домом. Каждую комнату заполняли фотографии и памятные вещи, говорившие о личности их владельцев. Однако дом не превратился в музейную витрину, как многие другие большие; это был дом, предназначенный для семейной жизни, дом, который однажды заполнится детьми. Но сейчас, проскальзывая под желтой полицейской лентой, открывая дверь и входя в большую белую кухню, Маркус знал не только о том, что в этих стенах никогда не раздадутся детские голоса, но и о том, что Ник, вероятно, никогда больше не вернется домой.