Тринадцать: Оккультные рассказы [Собрание рассказов. Том I] - [6]

Как я пошел к столу, отпер ящик, достал бумажки — не помню. Ведь все мы были пьяны, я больше всех…

Помню только — когда они ушли, я схватился за голову, да так и остался. Что я сделал! Ведь я проиграл триста рублей! Чужие деньги! Деньги больного товарища!

Кредита у меня давно нигде не было. У матери просить не мог. Неделю тому назад она выслала двести, пеняя на мое легкомыслие. Да я и сам знал, что имение не давало большого дохода, и первые годы ей было трудно.

Я сел к столу и стал писать ей письмо:

«Петербург, 13-го апреля…»

Стрелялся я неудачно. Я метил в сердце, но вошедший товарищ схватил меня за руку и я попал в плечо… С тех пор, как вы знаете, я плохо владею левой рукой. Это все тринадцатое.

В ту же ночь я дал матери телеграмму, и на следующий день по телеграфу же пришли деньги. Я не спрашивал, но догадывался, ценой каких унижений и просьб были они ею получены…

Лето я проводил у мамы. Тринадцатого августа упал я, катаясь, с лошади и пролежал в больнице два месяца — у меня была сломана нога…

Когда я возвращался в Питер, у меня украли чемодан со всеми вещами. А все потому, уверяю вас, господа, что у меня была плацкарта номер тринадцатый!

А в январе следующего года заболела, и опасно, моя мать. Тринадцатого февраля я получил телеграмму:

«Приезжайте немедленно — вашей матери стало хуже»…

Она, конечно, умерла…

Окончив университет, я поселился в деревне, и внезапно открыл в себе способности к сельскому хозяйству. Деревенская здоровая жизнь благотворно влияла на меня. Нервы мои, сильно расшатанные смертью матери, стали поправляться и в спокойной, однообразной деревенской жизни я стал забывать о своем главном враге — числе тринадцать. И вдруг оно снова напомнило о себе!

Я влюбился в дочь соседа-помещика. Некоторые из вас знали мою первую жену? Она была очень капризная, своевольная, любила всегда ставить на своем. Как-то в разговоре я рассказал ей о своем «враге» и у нее явилась фантазия переубедить меня. Она сказала, что свадьба наша состоится тринадцатого сентября, или никогда! Мысль о том, что, ради ее каприза, наша свадьба должна состояться в такой несчастный день, мучила меня… Но что же делать? Пришлось уступить… Ведь я был влюблен…

Наша совместная жизнь не дала нам ни минуты радости. Слишком поздно поняли мы, что у нас нет ничего общего… Страстная любовь проходит очень быстро… а больше нас не связывало ничто…

Вы знаете, чем это кончилось… Когда она ушла от меня, два года спустя — было тринадцатое июля…

Шесть лет спустя я женился вторично. И, как вы знаете, живу с Шурочкой счастливо вот уже двадцать шесть лет. Много радости испытали мы с ней. Было, конечно, и горе… Такая уж штука жизнь — палка о двух концах. Большое горе было у нас, когда родился наш первый ребенок, тоже Шурочка. Она родилась тринадцатого марта и прожила три дня. И слава Богу — несчастный была бы человек.

Через год нас утешил Костя. Вы знаете его судьбу, господа… Студентом втянулся он в революционное движение… принимал активное участие. Его расстреляли в пятом году, тринадцатого декабря…

Осталась у нас одна Таня. Надеюсь, что хоть ее-то минует роковое число…

Три года тому назад, тринадцатого июля, огромный пожар уничтожил мой дом и почти все службы… Сколько одного хлеба сгорело! Мы были почти разорены…

Прошлый год — 1913-й — был для меня несчастным во всем… Крупных несчастий не было, но весь год пестрел мелкими неудачами, болезнями, ну и вообще…

Не удивляйтесь после этого, господа, что я никогда не начну ни одного серьезного дела тринадцатого, никогда не остановлюсь в номере тринадцатом гостиницы, не сяду тринадцатым за стол, не продаю и не покупаю того, что стоит тринадцать…

А теперь не сердитесь, дорогие хозяева, если я уже встану из-за стола и поеду домой. Уже одиннадцатый час, ехать мне, как вы знаете, не так-то близко, и если я выеду позже — тринадцатое число застигнет меня по дороге.

— Так оставайтесь у нас, — предложил хозяин, — а завтра утром поедете.

— Нет, тринадцатого я ездить не люблю…

— Так оставайтесь до четырнадцатого, — сказала гостеприимная хозяйка.

— Спасибо вам большое… Но только четырнадцатого у меня дела в городе, и я должен поехать туда рано утром, вместе с женой… Уж не сердитесь на меня, суеверного старика, и отпустите с миром!

Хозяева знали, что Степанова не уговорить и проводили его, желая ему «доехать еще двенадцатого».

Когда они вернулись в столовую, там оживленно спорили. Многие, особенно из стариков, сочувствовали Степанову. Молодежь возмущалась, называла «глупым суеверием». Батюшка заступался за Степанова, говоря, что других суеверий за ним не знает.

— Если это только суеверие, как же вы объясните, что все несчастья случались с ним именно тринадцатого или в связи с тринадцатым? — спросил кто-то.

— Самовнушение, — сказал доктор, — исключительно самовнушение.

О тринадцатом спорили еще долго, пока, после ужина, молодежь пошла в гостиную танцевать, а старики сели за карты.

Давно наступило тринадцатое, когда разошлись и разъехались гости радушного помещика.

Громадным волнением была охвачена на другой день вся округа. О преступлениях в уезде было слышно вообще редко, разве какое-нибудь там воровство! А тут — убийство! И еще какое! На большой дороге! Завелись настоящие разбойники! Газета сообщила: «С целью ограбления в ночь на вчера был убит помещик Степанов, возвращавшийся к себе в имение. Кучер тоже ранен».