Трикстер. Исследование мифов североамериканских индейцев - [51]

Поскольку до этого рассказывалось о том, как герой достиг биологической зрелости, можно предположить, что далее речь пойдет о достижении им зрелости психической и социальноэтической. Однако из следующих эпизодов трудно составить об этом сколько-нибудь определенное представление. Вероятно, сделать это вообще невозможно, принимая во внимание традиционный образ Вакджункаги. Одна из причин этого — по крайней мере, с литературно-психологической точки зрения — состоит, видимо, в том, что в повествовании непременно должен присутствовать один или даже ряд подвигов, которые связаны с Вакджункагой и без которых для виннебаго этот цикл вообще был бы немыслим — это его визиты к различным животным, их отношение к нему как к гостю, а также его неудачные попытки отплатить им за оказанное гостеприимство (эпизоды 41—44). Но эти эпизоды вряд ли могут претендовать на описание какого бы то ни было прогрессивного развития характера Вакджункаги, хотя некоторые попытки и прослеживаются — например, в стремлении показать, как у него развивается чувство некоторой социальной и моральной ответственности.

В эпизоде, который непосредственно следует за превращением в растения отгрызенных кусков пениса, Вакджункага встречается с койотом и соревнуется с ним в остроте нюха. Единственное значение этого эпизода в цикле состоит в том, что он служит прелюдией к посещению Вакджункагой ондатры, бекаса, дятла и хорька (эпизоды 41—44), а также мотивирует сведение счетов с койотом (эпизод 46). Эпизод с койотом представляет собой сильно укороченный вариант соперничества Вакджункаги и койота, которое в других мифах о Трикстере играет гораздо более важную роль.

В эпизодах посещения Вакджункагой различных животных рассказчик наделяет его желанием раздобыть еды для своей семьи и изображает его или безобидным и самодовольным глупцом, постоянно совершающим промахи, или, наоборот, удачно мстящим тем, кто унижал его или хотел унизить, подобно норке и койоту (эпизоды 40 и 46). Все это — часть его социализации. Так, после того, как к нему приходит хорек и убивает множество оленей для него и его семьи, мы становимся свидетелями следующей идиллической сцены. Лучше всего ее процитировать:

«— Думаю, жена, настало время нам вернуться обратно в деревню. Наверное, они соскучились по нам, особенно по детям.

— Я и сама об этом подумывала, — ответила жена.

И вот они упаковали вещи и начали их перетаскивать. Нужно было сделать не один переход. Через некоторое время они подошли к дому, и все жители деревни вышли поприветствовать их и помочь тащить вещи. Жители деревни были очень рады.

— Куну, Перворожденный вернулся! — кричали они.

Вождь жил посреди деревни, и рядом было построено длинное жилище для Вакджункаги. Вечером там собиралась молодежь, и Вакджункага развлекал их, потому что он был очень добродушный и веселый». Блудный сын добился успеха и вернулся домой.

Все выглядит так, будто вернулся удачливый воин, или, по крайней мере, великий охотник. И все же его старое я неистребимо. Это проявляется в той радости, которую он испытывает от унижения норки и койота. Однако слушатели-виннебаго, несомненно, симпатизировали бы этим проделкам героя. Они согласились бы с тем, что Вакджункага был очень добродушным и веселым малым, но при этом, конечно, попадающим впросак глупцом — таким, который обманывал гораздо меньше, чем бывал обманут сам, персонажем, который всем желал добра, но чьи добрые намерения всегда пропадали даром. Именно в этом свете мы должны интерпретировать два следующих эпизода (47 и 48), где Вакджункага удаляет препятствия на Миссисипи, которые могли бы помешать свободному плаванию людей по реке.

Но перед тем, как приступить к рассмотрению этих сюжетов, необходимо сказать еще несколько слов о значении одного момента в эпизоде, где он посещает хорька. В этом восхитительном раблезианском эпизоде хорек убивает оленей, пуская ветры. Он «заряжает» Вакджункагу четырьмя выстрелами, которые тот должен использовать, вернувшись домой. Здесь Вакджункага сталкивается с совершенно новой ситуацией. Когда он был в гостях у ондатры, бекаса и дятла (эпизоды 41—43), все, что ему нужно было делать, чтобы в очередной раз попасть в трудное положение и причинить себе боль — это пытаться подражать им. Но вот у него есть все необходимое для удачной охоты, и как же ему теперь, согласно логике сюжета, провалить все дело? Проблема решается просто: нужно растратить то, что он получил. Безо всяких оснований он начинает подозревать хорька в мошенничестве и чтобы проверить истинность своих подозрений, четыре раза стреляет в разные предметы и разносит их на куски — холмик, дерево, огромную скалу и, наконец, каменистый холм с отвесными склонами (символ священного места). Это его последний вызов миру природы, с которым до недавнего времени он был так близок. И в то же время он — Калибан, протестующий против навязанной, досаждающей ему культуры.

Было бы весьма ошибочно полагать, что авторы-рассказчики нашего цикла в 47 и 48 эпизодах пытались представить Вакджункагу как совершенного благодетеля или даже как полубожество. Эти эпизоды — лишь вторичное, несущественное добавление, не имеющее почти ничего общего с предшествующим повествованием. В них сказьшается влияние одного из самых священных повествований виннебаго —