Триглав, Триглав - [26]

Аслана же и след простыл.

Через некоторое время его можно было увидеть около церкви. Тут был всякий народ: кто пришел вымолить у бога прощение за грехи, кто надеялся на исцеление недугов, кто день и ночь молился о встрече с родными и близкими... Инвалиды и здоровые, взрослые и дети перемешались в толпе.

Аслан думал об Аните. Он знал, что рассказ о случившемся на базаре рассмешит ее. Мысленно он благодарил Павло - это под его руководством выпускался партизанский листок, замаскированный под "Иль Пикколо"...

Неожиданно какая-то старушка кинулась его обнимать.

- Джузеппе, сынок! - шептала она. Аслан, оглядываясь, осторожно взял женщину за руку.

- Синьора, я...

Женщина, не давая ему возможности что-либо возразить, продолжала осыпать его поцелуями.

- Синьора... Милая, простите, вы ошибаетесь, - пытался образумить ее Аслан.

- Что ты говоришь? Ведь ты мой сын! Ты не узнаешь свою мать?

- Синьора, я не тот, за кого вы меня принимаете. Но все в Аслане: и рост, и глаза, и улыбка, и губы напоминало итальянке сына. Даже, как ни странно, манера говорить - вскинув голову, смотря прямо в глаза собеседнику...

- Сын мой, я тебя узнала! Я сразу узнала: только ты так размахиваешь руками на ходу...

Аслан забеспокоился - их со всех сторон обступали люди.

- Синьора, синьора я не ваш сын, - повторял он. Старушка в конце концов опомнилась, изумленно посмотрела на него. Сперва ей не хотелось верить словам Аслана, но, почувствовав, что он плохо говорит по-итальянски, она убедилась в своей ошибке. Схватившись за голову, женщина застонала:

- О, как ты похож на него! Когда же вернется мой сын?

- Моя мать, синьора, наверное, тоже терзается, как и вы, ждет... Но что я могу поделать?..

Тогда женщина стала упрашивать Аслана зайти к ней в гости.

- Хоть погляжу на тебя, утешусь.

Аслан давно уже заметил жандармов, которые пробирались к нему, таща за собой протрезвевшего продавца газет... Аслан отошел от старухи, смешался с идущими в церковь. Незаметно достал из кармана крест, повесил на шею. У входа купил свечу, зажег. Входя, как все набожные итальянцы, перекрестился перед изображением мадонны, сделал вид, что целует мраморную плиту. Подумал: "Почти как в кино... Целую плиту, целую крест. Осталось приложиться к ручке святого отца... Правду говорят: если стал мельником, так требуй зерно, Кёр-оглы*.

______________

* Кёр-оглы - герой азербайджанского народного эпоса.

Преследователи его приметили. Бесцеремонно расталкивая толпу, они ринулись к нему. Кто-то отважился, сказал язвительно:

- Напрасно вы ищете здесь кого-то. Он уже поговорил с богом, и господь простил ему грехи его... Опоздали!

Да, Аслан покинул церковь. А вскоре он покинул и окрестности поселка Святой Якоб. Возможно, мадонна ему помогла.

В ДОРОГЕ

Огромный автобус, курсировавший между Триестом и Горицией, отправился наполовину пустым.

На переднем сиденье поместились двое - средних лет немец с почти женским лицом, в очках, одетый в офицерскую форму, но без знаков отличия, и Ежа.

Занятый своими мыслями и заботами, Ежа рассеянно смотрел в окно. Потом, прислушиваясь к разговору пассажиров, оживился. Говорили о каких-то советских партизанах, об ущербе, который они нанесли немецким фашистам. Многие выражали неподдельное удивление - откуда здесь советские партизаны? Другие нарочито равнодушно пожимали плечами: в наше время все возможно.

Ежу так и подмывало повернуться и сказать всем этим людям, которые восхищались партизанами: "Не спешите с похвалами. Вы увидите, чем они кончат, эти советские партизаны. И вы еще услышите обо мне".

Сидевший рядом с Ежей немец попытался завязать с ним беседу.

- Простите, сколько отсюда до Гориции?

- Отсюда? - Ежа подумал немного, прикинул в уме расстояние. - От Триеста до Гориции по железной дороге километров двадцать пять, а по шоссейной - примерно двадцать. Железная дорога разрушена...

- Партизанами? - вскинулся немец. - Так, так... В этих местах, видимо, их много...

Ежа пристально посмотрел на собеседника, явно встревоженного.

- Вы что, недавно здесь?

- Да, - ответил военный.

- Поэтому вас все и удивляет. А мы привыкли и считаем, что ничего особенного нет. Подумаешь, партизаны...

- Это верно, - сдержанно ответил немец и плотно сжал губы, закрыв золотой зуб.

- Но все-таки, конечно, следует быть осторожным, - добавил Ежа, опасаясь, как бы немец не обиделся за неучтивость.

- Ах, поняль! Вы намекаете на мои вещи? Из-за них я можем пострадайт...

Ежа невольно улыбнулся наивности спутника и прошептал ему на ухо:

- Э, синьор, партизаны - не грабители. Они убивают из других соображений.

- О-о, я знаю. Я слышаль - тут действует некий Аслан. Говорят, он имеет обыкновение переодеваться в немецкий форма, и однажды, нарядившись офицером, инспектировал одно из наших войсковых подразделений.

Ежа напустил на себя равнодушный вид.

- Все это разговоры, - сказал он. - Вымыслы.

И опять ему захотелось признаться, что это он, Ежа, едет за головой этого самого Аслана! Но в его положении главное - уметь молчать.

Однако военный не унимался.

- Да, вы угадаль, я тут впервые. Я, вы знайт, я зубной техник, я в военном деле плохо понимайт. Служу недавно. А вот вы похожи на опытный человек. Скажите, когда будут кончать с этими партизанами?