Тридевятые царства России - [55]

В Кош-Агаче – праздник. В центре посёлка, на поле стадиона, при огромном стечении народа идут состязания по борьбе – то ли монгольской, то ли тувинской. Шашлыки, палатки. Через улицу – парад юрт. Монгольская юрта, тувинская, две или три казахских, несколько алтайских, характерных для разных племён. И рядом – пазырыкская колесница, да, та самая, очень точно выполненная модель, да ещё с пёстрыми войлочными украшениями. Наверно, и те древние жители этих мест, что похоронили своих мёртвых в здешних курганах, так же съезжались на праздники, жарили мясо на углях, устраивали скачки, состязания по стрельбе из лука и борьбе.

Свернув с Чуйского тракта невдалеке за Кош-Агачем, мы пробираемся в сторону горного массива Монгун-Тайга. Дорога вьётся подле русла речки Бугузун, перебегает с одного берега на другой. И становится всё более условной. Машина с риском для жизни и с нечеловеческим воем проползает по сумасшедшим укосам. Колея уходит в ущелье, местами скатывается на каменистое речное русло. Кое-где на ровных местах видны невысокие каменные насыпи курганов. Суслики перебегают вдоль нашего пути, как будто сдают норматив по эстафете. И жирные рыжие сурки-тарбаганы изредка выныривают из травы и делают стойку на наш УАЗ.

Вот и наступило безлюдье.

Перевал

Под кожицей лягушачьей

царевна-тайга болит.

Как в кружевах, в лишайниках

запястья её белы.

Мы поднимаемся медленно,

выласкивая каждый вдох.

Край неба закатной медью

вытаивает из-подо льдов.

Мы поднимаем головы —

и взлетаем в озоновый слой, расколотый

на бездну и горизонт.

Глаза – пустые отверстия.

Дыхание прерыва…

Из воздуха и тверди

рождается перевал.

Стоишь на перевале —

чувствуешь Бога.

Даже видишь Его.

Не потому что близко (хотя и поэтому тоже),

а потому. Шёл, шёл, упирался,

еле дышал,

цеплялся руками за травку,

скользил ботинками по камням, видел дно,

чем выше – тем больше страху

в воздухе растворено.

Как подружка в лапах перрона,

уменьшаясь, растёт в ничто,

менялась перед тобой природа,

как возраст меняет лицо.

Там, внизу, в луговую юность

влит черёмуховый кумыс.

Выше – тайги угрюмость,

трагических скал космизм.

Выше – мудрость, скупая тундра.

Выше – воздух. Над ним – мертво.

Все – туда, и никто – оттуда.

Перевал – граница миров.

Помню двух велосипедистов

по дороге из Акташа на Улаган.

Как они шли вверх! По крутому подъёму!

Как Сизифы, как Прометеи!

Упираясь ногами в педали,

раскачиваясь колёсами,

напрягая лица до черноты,

вдыхая – «Анх!» – выдыхая – «Дух…» —

шли, потому что так надо.

Думаю, дошли.

Им – открылось.

Перевал открывается так.

Вокруг просторнеет, редеет.

Пихты, кедры, облака, скалы.

Выходит свобода из ниоткуда.

Невидимое становится видимым.

Страннеет дышать.

Двери, двери, премудростию вонмем.

Деревенеет шаг.

Твердь раздвигается без предела.

Всходят миры из бездн.

Дороги обугленное дерево

врастает в шкуры небес.

Руки мои – дирижабли.

Глаза – пиалы небесного спирта.

Яко да под Твоей державою

всегда хранимы – спите.

Камушки как мальчишки

из-под колёс разбегаются.

Херувими многоочитии

(…серафимы шестокрылатии,

возвышающиеся, пернатии…)

протягивают и забирают.

Перевал – неупиваемая воздухо-чаша.

Зрение растворяется в никуда.

Окаменелые змеи-волны внизу.

Оледенелый взмах-дух вверху.

Два велосипедиста, еле дыша,

втащили свои огненные колёса

на перевал —

и уставились, замерев,

дураки,

в вечность.

Белый купол Монгун-Тайги. 2005–2008

Серебряная гора

Эти плавные, как бы пульсирующие, горы можно назвать сердцем великого континента. Монгун-Тайга – особое царство, в которое, как в небесный-подземный мир шаманов, не всякому дано попасть, а вошедший возвращается оттуда другим человеком. Монгун-Тайга изменяет сознание пришельца.

Справка. Монгун-Тайга (в переводе с тувинского – «серебряная гора») – горный массив на юго-западе Тувы, у границы с Монголией, на стыке хребтов Западного Саяна, Алтая и Цаган-Шибэту, почти в самом центре Азии. Главная вершина, тоже именуемая Монгун-Тайга, покрыта обширным ледником. Высота (3970–4000 м) колеблется в зависимости от таяния или намерзания ледовой шапки. Эта вершина – самая высокая точка Восточной Сибири и вообще России к востоку от Алтая. На Монгун-Тайгинском нагорье водятся алтайские горные бараны (аргали), дикие коты манулы и снежные барсы (ирбисы).

Монгун-Тайга – одно из самых труднодоступных мест России. Отправляясь туда, нельзя ничего планировать. Когда доберёшься, и доберёшься ли вообще. Самый надёжный транспорт – вертолёт, но и он частенько отказывается летать из-за погоды. Монгун-Тайга собирает на себя тучи с окрестных долин, они сгущаются, разражаясь устрашающими грозами, ливнями и снегопадами, во время которых видимость исчезает, а альпийские луга и каменистые тундры пропитываются влагой, как губка.

Дорога в этих местах – понятие условное. Сегодня могут пройти колёса «Урала» или уазика, а завтра, может быть, не пройдут. Прольются дожди, колея раскиснет, и будешь сидеть, ждать погоды. Бывает, два дня, а бывает – две недели.

Поэтому здесь не встретишь случайных людей, туристов и прочих праздных. Людей здесь вообще так мало, что их и не видно. Изредка заезжают обитатели нижележащих посёлков порыбачить в горных озёрах. Посёлков в огромном по площади Монгун-Тайгинском кожууне (районе) всего два: Кызыл-Хая с населением в две тысячи человек и райцентр Мугур-Аксы, чуть побольше. Остальное население кожууна обитает в юртах, пасёт овец и яков (по-тувински – сарлыков). Да и эти юрты в большинстве своём раскиданы по рекам, сбегающим с массива Монгун-Тайги вниз. На высокогорье жителей очень мало, может быть, сотня семей на пространствах в десятки тысяч квадратных километров. Поэтому здесь кругом царит первозданность, как в первые дни творения.