Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства - [98]

.

В 1632 г. Густав-Адольф снова получил разрешение на закупку 50 тыс. четвертей хлеба для продолжения войны в Германии. После смерти Густава-Адольфа, весной 1633 г., гонец Стейман привез в Москву послание 12 виднейших шведских вельмож, в том числе Делагарди, Гюлленхельма, Габриеля Оксеншерны и других, заверявших, что война, начатая Густавом-Адольфом, будет продолжена. Вельможи напоминают царю «ту добрую дружбу и подвижность, что в. ц. в. произволил ведать про войну, что деется в немецкой земле, и произволил… закупить хлебные запасы… по дешевой цене как можно добыть и отпускать от Архангельокго города кораблями». Ныне, продолжают вельможи, мы «имеем причину больше прежнего» вести эту войну, возникшую по вине императора, польского короля и папства («папежан»), а царь московский со своей стороны должен быть заинтересован в том, «чтоб их попрать и потопить», и поэтому вельможи надеются, что он «будет тако ж в подвижности постоятелен [также постоянен в своей помощи]» и разрешит «тот прежепомянутый хлеб покупать»[263]. Разрешение снова закупить хлеб в 1633 г. было дано еще до этого демарша. Но уже в 1634 г., после выхода Московского государства из Смоленской войны (1632–1634 гг.) и резкого изменения его внешнеполитического курса[264], в новой субсидии шведам было отказано. Тщетно королева Христина в грамоте от 21 мая 1634 г. просила разрешить «для наших общих великих дел» вывезти хотя бы меньшее, чем в прежние годы, количество хлеба, «потому что нашему войску в немецкой земле против цесаря и их советников великая была помощь», и заверяла, что «наше королевино величество имеет войска своего не меньше, как наперед сего было в немецкой земле против цесаря римского и его советников папежских и иезуитов»[265]. Ответная грамота Михаила Федоровича содержала указание на невозможность отпустить хлеб из-за неурожая и дороговизны и обещание дать разрешение в будущие годы[266]. Однако на деле отпуск Швеции дешевого русского хлеба не возобновлялся вплоть до 1650 г.

Итак, вопрос о хлебных закупках трактовался между Швецией и Московским государством отнюдь не в качестве коммерческого сюжета. Проблема, почему Московское государство считало для себя полезным давать Швеции субсидии на борьбу с Империей, уже освещена выше.

Мы установили, что русские субсидии Швеции хлебом во время Тридцатилетней войны выдавались в течение шести лет: в 1628–1633 гг. Организация хлебных закупок была не одинаковой. В первые три года (1628–1630) она носила более анархичный характер: царь просто разрешает тому лицу, которое указано шведскими послами («приказчику»), хлеб «по Двине и в иных местах купити поволъно [свободно] и беспошлинно, а покупая провозить к Архангельскому городу»[267]. В отдельных случаях отводились определенные районы для закупки хлеба[268]. Но сами шведы, стремясь к монополизации русского хлебного экспорта, подталкивали царское правительство к. большей организованности его собственной монополии. В 1629 г. они предложили заключить русско-шведский торговый договор сроком на четыре-пять лет, основанный на клиринговом расчете с тем, что Россия будет отпускать ежегодно на 100 тыс. рублей сельскохозяйственных продуктов, а Швеция — на ту же сумму металлов и металлических изделий, в том числе вооружения[269]. Этот проект, отчасти осуществленный, уже подразумевал необходимость посредничества царских скупщиков между русским населением и шведами. В 1631 г. шведы предложили Москве нечто вроде торгового блока, направленного против голландцев: соглашение не продавать голландцам хлеб ниже цены, условленной между Россией и Швецией[270]; в Москве сочувственно отнеслись и к этому проекту, что окончательно подтолкнуло к новой системе закупки хлеба. С 1631 г. иностранцы, в том числе шведы, получают хлеб непосредственно у корабельных пристаней в Архангельске из «царского хлеба», а не допускаются для скупки внутрь страны. Дело скупки централизовано в руках Большой казны, назначающей торговых людей, которые на местах подыскивают хлебных «целовальников», а те в свою очередь подчас передают заказ «уговорщикам». Зимой «царский хлеб» ссыпают в амбары, а весной «по большой воде» везут в Архангельск, где и отпускают со складов иностранцам[271]. Однако экономическая сущность русских хлебных субсидий Швеции от этой организационной реформы ничуть не изменилась: если другим иностранцам хлеб в Архангельске продавался по произвольной цене, назначенной Большой казною, то на шведского короля он отпускался по себестоимости, т. е. не дороже, чем он обошелся бы шведскому скупщику без царских посредников. Царский указ в 1631 г. предписывал отпустить хлеб на шведского короля в Архангельске, «а деньги за тот хлеб у приказчиков шведского короля велено взять в государеву казну у города по прямой цене, по чему тот хлеб на государя станет с провозом», «по прямой цене без прибыли, по чему тот хлеб куплен и у Архангельского города станет с провозом и со всякими харчами» без каких-либо пошлин[272]. Подобный порядок соблюдался и в 1632 и в 1633 гг. Можно рассматривать отдельно номинальную величину этих русских субсидий Швеции или «уступку», т. е. сумму прибыли и пошлин, которую русское правительство как бы дарило Швеции, отказываясь от ее получения, и фактическую величину субсидий, т. е. сумму чистой прибыли шведского правительства от перепродажи русского хлеба на голландском рынке.