Тридцатая застава - [111]

— Понятно, Сергей. Можешь на меня положиться. Сам пойду, а вы тут на всякий случай подготовьте артдивизион.

— Сам и не думай! Сейчас оставлять батальон нельзя.

Условившись о сигнале, Байда ушел к себе, перебирая в памяти бойцов — кого же послать? Иванов ранен. Пустяковая царапина, говорит, но Байда знает его характер: он и с тяжелой раной пошел бы… Но кого же?

Как всегда в сложной обстановке, ушел на тридцатую. Люди отдыхали, еще не зная, что им здесь предстоит делать.

Многие спали где пришлось. Один сидел, обхватив руками колени, о чем-то задумался.

— Черноус? — узнал бойца и присел рядом. — Ну как ситуация? вспомнил его любимое словечко.

— Плохо, товарищ комиссар… — Он вскочил, вытянулся.

— Да вы сидите. Так чем же плохо?

— Вот и «катюши» у нас появились, а мы все уходим. Немцы разгуливают на Днепре… Неужели и Москву?..

— Никаких неужели! — прервал его Байда. — Мы не имеем права даже думать об этом! Москва выстоит!

И на Днепр мы возвратимся, в вашем селе побываем… Как его называют?..

— Авдеевка.

— Так мы с вами почти что земляки, я из Базавлука, слыхали? Это недалеко от Никополя. Но сейчас не время об этом, еще успеем поговорить… — И тут мелькнула мысль у Байды: а почему бы не послать в разведку этого подвижного, немного экзальтированного земляка? — Понимаете, какая петрушка… Недалеко от Мценска появились неизвестные танки в нашем тылу. Чьи они — никак не поймем. А надо знать точно.

— Разрешите мне! — загорелся Черноус. — Я сумею, вот увидите.

— Я верю вам, но дело это очень тонкое…

— По разговору танкистов можно определить. Я немного знаю немецкий, в школе изучал.

Объяснив задачу, меры предосторожности, сигналы, Байда ушел с ним в штаб батальона, снабдил ракетницей и строго приказал:

— Если убедишься, что танки немецкие, давай сигнал и уходи, чтобы не попасть под огонь своих батарей. Мы им устроим концерт!

Он и не заметил, как перешел с бойцом на дружеское «ты».

Проводив Сережу, Антон долго стоял в ночной тишине. всматриваясь в ту сторону, где скрылся боец. Нелегко посылать человека в неизвестность. Случится что неладное — на совесть ляжет камень.

Осторожно продвигаясь, прислушиваясь к малейшему шороху в темноте, Черноус, как кошка, неслышно приближался к намеченной цели, сжимая автомат.

Минут через сорок Сережа заметил темные контуры машин. Прислушался — говора не слышно. Ужом подполз ближе — знакомые по недавнему бою танки, вот и пауки на броне. Фашисты!

Не думая о том, что будет дальше, он послал в небо первую ракету и влип в землю. Засуетились между машинами, послышалась немецкая речь. Теперь уже сомнений не было. Приказ о немедленном уходе помнил, но очень хотелось удостовериться, что сигнал принят дублером.

Мучительно долго тянется время. Неужели не заметили? А фашисты уже заводят моторы. «Ой, уйдут!» — напугался Сережа и послал вторую ракету прямо на машины.

И тут сразу загрохотали разрывы, задрожал воздух, даже, как показалось Сереже, жаром пахнуло на него. Наконец-то! Надо уходить…

Бежал, задыхаясь, когда почти рядом с ним рвались снаряды, от охвативших его радости и волнения — задание выполнено, танки горят!

Правда, своими глазами он видел только три подбитых танка и не приписывал их на свой счет. Поэтому был очень удивлен и обескуражен, когда через несколько дней газета «Красная звезда» поместила статью на первой странице «Защитник Москвы Сергей Черноус». Журналист так расписал его ночную разведку, словно он совершил какой-то подвиг. Его поздравляли, ему даже завидовали, о нем все говорили в батальоне — вот тебе и «ситуация»! А он краснел и оправдывался, будто его уличили в чем-то постыдном:

— Товарищи! Да я ничего, честное слово! Только выполнил приказ… В такой ситуации каждый сделал бы то же…

5

Мценск пришлось оставить. Гитлеровцы ворвались в город. Оборону на подступах к Туле заняла 50-я армия. Танковую бригаду и погранполк, понесших большие потери, вывели на отдых и пополнение.

Но не успели еще оглядеться, как всех командиров вызвал прибывший член Военного совета фронта.

— Уход с рубежа на Зуше — тяжелая потеря. Мы поставили под удар Тулу… Это наша общая беда. Но как могло случиться, — обращаюсь к вам, товарищи пограничники и танкисты, — что в Мценске остались ваши же товарищи и четыре миномета, наше грозное и секретное оружие?

Слушая справедливые упреки члена Военного совета, комбат и комиссар поднялись со своих мест, хотя никто их фамилий не называл. За Байдой и Бахтиаровым поднялся и командир полка.

— В чем дело, товарищи? Почему поднялись? — удивился член Военного совета.

— Это наш батальон был в арьергарде, товарищ генерал, — волнуясь, заговорил Байда — Но мы не знали, что там остались минометы. Разрешите исправить…

Генерал недоуменно посмотрел на странного командира.

— Вы с одним батальоном хотите сделать то, чего не мог сделать корпус? По меньшей мере, наивно, старшин политрук.

— Отбить, конечно, не удастся, но уничтожить можно, — поддержал Байду Бахтиаров. — Если не поздно.

— Попытайтесь, разрешаю.

Все командиры погранполка ушли к себе.

— Ты, сынок, напрасно полез на рожон, — отчитывал комполка Байду, искоса посматривая на Бахтиарова. Догадывался, что решение принимали вдвоем. — А коль уж вызвались, надо действовать! И немедля, черт вас побери! — повысил голос Птицын, словно они упирались.