Тридцать три удовольствия - [14]

Вдруг — резкая смена ритма, и вот уже Закийя, выпрямившись в полный рост, полетела золотым пламенем между столиками, мимо рук, пытавшихся ее ухватить, мимо меня, обрушив на меня волну движений и запахов. Рядом со мной прокатилось упругомягкое колесо ее живота, в меня на миг вонзились, глубоко ужалив, два отсверка ее дивных глаз, но вот уже нет ее рядом, вспыхнул свет и видение исчезло. Не помня себя, я рванулся со своего кресла и чуть было не побежал за Закийей, но опомнился и приземлился обратно.

— Куда! Куда! — засмеялся надо мною Николка.

— Догоняй! Хватай! — хохоча, крикнул Бабенко.

Я взглянул на них и почувствовал, что лицо у меня горит, что я пьян, еле сижу. На мгновение сделалось стыдно, и, овладев собой, я тоже рассмеялся:

— Пусть только попробует еще раз тут появиться. Непременно поймаю!

Взгляд Ардалиона Ивановича был строг — рано! Кроме того, он однозначно постучал указательным пальцем правой руки по браслету своих часов на левом запястье, давая знать, что прибор фиксирует присутствие искомого объекта. Я осознал, что с того момента, как Закийя появилась во второй раз, и до мгновения, когда она исчезла, весь мир, кроме нее, перестал для меня существовать, что я не слышал попутных реплик моих друзей, коими они обменивались во время ее танца, и лишь теперь, как эхо, эти замечания выплыли в моем сознании.

— Можешь нарисовать ее прямо сейчас? — спросил меня Николка. — Отличный повод для знакомства — подарить ей дружескую карикатуру.

— Не могу, — ответил я. — Она у меня уже двоится в глазах. И вообще я не понял, что это было — женщина или лыжный слалом.

— Да ладно тебе, слалом! — засмеялся Николка.

— Хороша египтяночка, — промямлил врач Мухин, запивая свое впечатление вином.

— Надо прогуляться, — сказал Тетка.

Мы вышли из-за стола, обошли стороной танцоров, снова исполнявших какой-то мужественный танец, только теперь у них вместо сабель были горящие факелы, и отправились на нижнюю палубу. Бабенко с нами не пошел — он отлучался несколькими минутами раньше, до второго танца Закийи, еще когда свистели сабли. Войдя в туалет, Ардалион Иванович сказал:

— Всем быть начеку. Готовность номер один. Это она. Интуиция меня и на сей раз не обманула.

— Будем брать? — спросил Игорь.

— Ее надо выследить, — не замечая иронии Мухина, строго приказал главнокомандующий.

Посмотрев на себя в зеркало, каждый из нас обнаружил, что все мы выше крыши пьяны, но при этом отменно собраны и готовы еще не один час выполнять самые сложные задания шефа.

Мы уже двигались к лестнице на верхнюю палубу, как вдруг слева распахнулась дверь и из нее выскочила она — танцовщица Закийя. Мы оторопело расступились, она прошмыгнула между нами и побежала вверх по лестнице. При этом она успела заглянуть в лицо мне, загадочно улыбнуться и сверкнуть своими невероятными очами. Ардалион Иванович тотчас схватился за свой браслет, поднес его к свету и предъявил нам. На черном квадратике таяло зеленое пятно, обрамленное фиолетовой радугой.

— Вне всякого сомнения, — четко и строго промолвил главнокомандующий, и мы поспешили тоже подняться наверх, где Бастшери по имени Закийя уже снова танцевала. Двое немцев вяло, но старательно, переминались с ноги на ногу подле нее, а она уже поднимала с кресла третьего, столь же стесняющегося, но не подающего виду. То, что она создавала вокруг себя хоровод, подвигло всех нас, кроме Ардалиона Ивановича, присоединиться, и вот уже она исполняла свой пленительный танец, кружась в центре, а вокруг нее двигались десять мужчин. Она взглядом приближала к себе то одного, то другого, удостаивая его возможности побыть несколько секунд партнером в танце. Когда очередь дошла до меня, я собрался с духом и, вообразив, что в руке у меня не то сабля, не то плетка, протанцевал лицом к лицу с ней с видом повелителя. Взгляд ее сказал мне, что я оценен, взвешен и, хотя найден легким, все же заслуживаю интереса.

Потом она как-то вырвалась из хоровода и вновь танцевала между столиков, а наш хоровод сам собою расползся по углам. Теперь она вновь была в газовых шальварах, а грудь ее была увита лентами; развязав одну, она пустила ее виться, и так сама заманчиво двигалась, что всем не терпелось схватить хотя бы эту ленту, но она была неуловимой: кто ни пытался, не мог поймать даже ее кончика.

Мы потихоньку вернулись за свой стол. Молодой немец как-то особенно горестно вскрикнул, не ухватив ленту, танцовщица рассмеялась и, отвязав ее, накинула ее ему на шею. Она потанцевала перед ним немного, затем, повернувшись в нашу сторону, стала двигаться к нашему столу, глядя именно на меня. Я привстал, и она протянула мне руку, и я коснулся ее пальцев, вышел и снова, как когда мы танцевали вокруг нее, принялся изображать из себя повелителя, хотя все в голове моей ходило ходуном.

Вдруг музыка резко оборвалась, Закийя повернулась ко мне спиной и ринулась прочь. Публика, аплодируя, повскакивала с мест, загородив мне дорогу. Не помня себя, зная только, что должен догнать ее, я пробрался сквозь рукоплещущую толпу, сбежал с лестницы, но у только что захлопнувшейся двери Закийи оказались двое официантов, вставшие грудью передо мной и улыбчиво, но строго загомонившие: