Тридцать пять градусов по Цельсию - [2]

Ежедневный ритуал: покормить, напоить, убрать. Иногда кот мог целый день просидеть на верхней полке этажерки – под самым потолком отсека. Кирилл специально убрал оттуда всякую ненужную мелочевку, чтобы не вздрагивать каждый раз, когда кот свалит оттуда что-нибудь бьющееся.

Иногда, всегда непредсказуемо, кот приходил, просто чтобы пообщаться. Это могло быть днем, могло быть ночью, Кирилл не отказывал ему никогда. Только сегодня кот пришел к нему не из-за этого. Он рычал, но как-то совершенно безобидно, не в лад.

В эту ночь Кирилл так и не заснул. Кота трясло в лихорадке, его рвало, трудно и много раз, с таким звуком, будто он вот-вот выплюнет собственные кишки. Под утро он уснул.

Дежурный в ЦУПе в котах не разбирался совершенно и, вместо того чтобы привести кого-то знающего, живо интересовался самочувствием Кирилла. Чувствовал Кирилл себя плохо и впервые прервал сеанс связи до срока. Кот лежал, подрагивая лапами отдельно, животом отдельно, с совершенно неподвижной головой, и Кириллу стало страшно при мысли, что сделать он не может совершенно ничего. Еще хуже было от того, что единственной причиной болезни, которая приходила ему в голову, было отравление. И отравить кота мог только он сам.

Кирилл пролежал рядом с котом всю ночь и утром даже немного удивился, что тот все еще жив. Уже даже не пытаясь придумать чего-то особенного кошачьего, приготовил бульон и по капле влил в рот больного. Три дня кот принимал только бульон и практически не двигался, если не считать движением судороги. Еще кот плакал. И было невозможно поверить, что это просто физиологический процесс. Коту было плохо.

На четвертый день кот встал на ноги и проковылял к тарелке, где, по его мнению, должна была находиться еда. Кирилл проковылял следом, и еда появилась.

В их отношениях не изменилось ничего. Кирилл так и не узнал, что свалило кота, но это было и не важно. Он снова кормил, поил, убирал и вычесывал существо, которое относилось к нему ровно настолько хорошо, сколько того стоит послушный и надежный прибор по уходу.

Кирилл снова начал считать дни и деньги уже на подлете к Солнечной системе и даже прикидывать, на что их можно потратить. Он мечтал о домике где-то в Норвегии, где прохладно всегда, и где ветер и море. Он привык быть один и нервничал, когда ЦУП выходил на связь. Кирилл хотел стоять на берегу Баренцева моря, на острове Серейа и смотреть на замерзшие льды. Кирилл знал, что кот не пропустит такого зрелища и непременно будет рядом.

ЦУП вышел на связь ночью, и вместо уже давно привычного диспетчера в центре связи было полно незнакомых людей. Впервые за все время полета Кириллу стало неловко, что он не одет и не застегнут на все пуговицы.

Человек в синей фуражке, весь пропитанный синим и металлическим – и глаза, и китель, и даже оттенок рук, тоскливо рассматривал тело Кирилла, и тело это его не радовало. Спрашивал он, казалось, тоже не Кирилла, а его руки, ноги и туловище, и сильно удивился, когда ответ пришел от головы.

– На борту есть оружие?

– Нет.

Еще раз осмотрев Кирилла, вынес вердикт:

– Может, оно и к лучшему.

Кириллу соболезновали. Но не убедительно и вскользь. Им было важно другое. Чтобы он повел себя правильно. Чтобы смерть его, а смерть его, как оказалось, была неизбежна, оказалась максимально полезной.

Пока Земля ждала возвращение корабля с Гаммы Змея, к ним самим пожаловали гости. Тысячи огромных кораблей зависли на орбите. Кирилл посмотрел записи камеры со спутника, и ему они не понравились. Коту тоже. Кот смотрел на записи, и его челюсти будто бы сами по себе сжимались и разжимались, получалось почти по-собачьи – ав-ав…

Пришельцы не вступали в переговоры. Они просто сообщили, что через трое суток все вооруженные силы должны быть уничтожены. Вежливо предупредили, что если какой объект подлетит к их группировке раньше, то он будет уничтожен вне зависимости от назначения данного объекта.

У военных выбор был, а у Кирилла – нет. Его корабль уже не мог развернуться, просто не был на это рассчитан. Через несколько часов так или иначе ему придется пролететь слишком близко от флота пришельцев.

Страшно не было. Просто вдруг Кирилл почувствовал время. Кожей, дыханием. Почистил зубы, принял душ, оделся. Страшно переживал, что потеет, и все время смотрел на часы.

Через час начал обшаривать отсеки в поисках оружия. Остановился на инструментах для шпаклевки пробоин. По крайней мере он знал, как этим пользоваться. Уже только потом вспомнил про скафандр, долго и тщательно застегивал на себе многочисленные кнопки и крючки.

Он был готов. Пришельцы, казалось, только этого и ждали. Не было выстрелов из лучевых пушек, не было залпов космических торпед.

Пришельцы пробрались на борт, вошли в жилой отсек с деликатностью квартирного вора, поджидающего от хозяина любой подлости – от ружья до сигнализации. Мягкими тенями расползлись по отсеку. Было странно смотреть, как чудища за два метра ростом крадутся вдоль стен. Кирилл пытался рассмотреть их, получалось плохо. Слишком чужие, сознание отказывалось верить глазам, упорно не фиксируя форму.

Единственное, за что удалось уцепиться взгляду, – это хвосты. Отвратительные розовые хвосты, живущие будто бы отдельной жизнью, пульсирующие, липнущие то к стене, то к полу…