Трибунал - [104]

Старик опускается на колени и оглядывает отделение, апатично разлегшееся на снегу.

— Слушайте меня, — кричит он. — Нам предстоит небольшая альпинистская экспедиция, придется спускаться на веревках. Когда спустимся, до наших позиций будет недалеко. Теперь, ребята, поплюйте на ладони и соберитесь с духом!

Мы подползаем к краю утеса и смотрим вниз. Верхняя часть его поверхности кажется не особенно трудной для спуска, однако ниже до самого моря идет гладкая вертикальная стена. Но посередине ее резкое углубление. Нам потребуется раскачаться, чтобы нырнуть в эту полость и найти опору для ног.

— Господи, спаси нас, — вздыхает Барселона с таким видом, словно хочет отказаться от этой попытки.

— Мы должны это сделать, — твердо решает Старик и достает бинокль из кармана, куда положил его, чтобы не замерзли линзы.

Он осматривает поверхность утеса сверху донизу. Потом протягивает бинокль Легионеру.

— По-моему, там, далеко внизу, есть небольшой сделанный человеком пролом. Если я прав, мы сможем туда добраться!

Легионер несколько секунд смотрит в указанном направлении.

— Tu as raison[115], но спуститься туда будет очень трудно, и если мы совершим хоть одну ошибку, то окажемся в Белом море!

— Будь у нас присоски на руках и ногах и еще одна на члене, мы все равно не смогли бы преодолеть ту выпуклость, — говорит Порта, отползая в страхе назад.

— Черт возьми, — бурчит Малыш, тоже отползая от края. — Громадные камни, много снега и льда и масса холодной зеленой воды! Более чем достаточно, чтобы утопить всех солдат на всей этой мировой войне, которые пошли сражаться и умирать!

— Приготовиться! — хрипло приказывает Старик. — Это будет самый трудный спуск в нашей жизни!

Грегор готовит веревки. Никто из нас, кроме него, не занимался в альпинистской школе. С самодовольным видом он объясняет нам, как спускаться по ним.

Пререкаясь, мы делим между собой боеприпасы и делаем из них противовесы к оружию.

Старика едва не хватает удар, когда Порта предлагает бросить два легких миномета и тяжелые ящики с минами.

— Если вернемся к Рождеству, — торжественно говорит Грегор, укрываясь за сугробом, — хочу в подарок лампу дневного освещения!

— Подарю, — обещает Порта. — Я знаю магазин, где они продаются и как туда залезть после закрытия!

Грегор встает на краю обветренного утеса, надевает через голову веревочную петлю и затягивает под мышками. Подается вперед, ветер удерживает его в равновесии, будто стена. Его потрескавшиеся губы растягиваются в оптимистической улыбке. Упираясь ногами в поверхность утеса, он начинает скользить вниз. У вертикальной стены останавливается и бросает взгляд вверх. Потом словно бы исчезает в бездне. Через несколько секунд появляется снова. Он сумел встать на опасную выпуклость, с которой нужно качнуться внутрь полости.

— Мы могли бы получить работу в цирке с этим номером, — говорит, содрогаясь, Порта.

— Мировые войны — сущее дерьмо, — бурчит Малыш. — Чего только ни приходится делать! Неудивительно, что против них протестуют во всех свободных странах!

— Барселона, твоя очередь! — кричит Старик.

— Я пока что не могу, — протестует Барселона со страхом в голосе. — Хочу сперва посмотреть, не сломает ли кто шею!

— Не пойдешь сейчас, пойдешь последним! — ярится Старик. — Тогда некому будет держать веревку!

Но не успевает Барселона подойти к краю, Хайде уже спускается, за ним следует Легионер.

Барселона хочет спускаться немедленно. Угроза Старика напугала его.

Нам нужно спустить финского капитана. Он несколько раз сильно ударяется о поверхность утеса, но, к нашему удивлению, оказывается внизу все еще живым. Одна нога его повреждена от ступни до колена. Шансов выжить у него маловато.

Наступает моя очередь.

— Только сохраняй спокойствие, — говорит Старик, видя мой страх. — Все время сильно упирайся ногами. Нас здесь достаточно, чтобы удерживать веревку. Если не лишишься мужества, все будет хорошо!

Он поправляет ремень автомата, висящего у меня на груди, чтобы не перепутался с веревкой.

— Не могу, — протестую я, глядя в паническом страхе в ревущую бездну.

— Пошел, — толкает меня Старик, и я уже за краем утеса.

Далеко подо мной грохочет в своей полярной ярости Белое море. Я отчаянно ищу упора для ног, но сапоги лишь скребут по снегу. Ударяюсь о первый выступ, рожок автомата больно вдавливается в ребра.

Порта машет мне и встряхивает веревку.

Я изо всех сил держусь на узком выступе. Вокруг ревет и воет буря, словно яростное чудовище, пытающееся раздавить меня.

Три сильных рывка веревки — это сигнал мне продолжать спуск. Я осторожно сползаю через острый край. Этой части спуска сверху не видно.

Я сую носки сапог в снег и нахожу опору. Несколько раз жуткая полярная буря едва не сдувает меня с выступа и разбивает о поверхность утеса. У меня мелькает мысль выбросить сумки с боеприпасами, но я знаю, что сделают со мной остальные, если спущусь без них.

Наконец я достигаю узкой выпуклости. До низа чуть около ста метров. Осторожно ползу по снегу. Он скользкий, как стекло. Страх сжимает мне горло, когда я скольжу через край и медленно спускаюсь. По крайней мере, море сейчас не прямо подо мной. С облегчением чувствую руки, хватающие меня за сапоги и направляющие на безопасную землю.