Трибунал для судьи - [16]

Прерывая вопль и болевой шок покалеченного «друга» Виолы, я с силой пробил ему ногой в лицо. Так бьют по мячу «с лета». Голова бандита дернулась назад, и он мгновенно потерял сознание. Все это продолжалось секунды три, не больше. Три секунды – достаточно для меня, понимающего, что я делаю, и совершенно ничтожно для второго, который не ожидал ничего подобного. Все, до чего он смог додуматься за этот отрезок времени, это повторить ошибку первого. Пытаться достать из подмышечной кобуры пистолет, когда в метре от тебя стоит противник, – это то же самое, что прикрывать ладонью шею от падающего ножа гильотины. Преодолев за мгновение этот метр, я схватил бандита за запястье руки и ударил головой в лицо. Из обоих ноздрей его сломанного носа хлынула кровь, и второй бандит впал в состояние прострации. Пытаясь хватать обеими руками воздух, он, покачиваясь, словно пьяный, сделал несколько шагов назад и сел на пол. Его глаза, как у мертвого окуня, смотрели на меня бессмысленным взглядом.

Забрав у них оружие, которое оказалось новенькими «вальтерами» с привинченными приборами для бесшумной стрельбы, в простонародье именуемым «глушителями», радиостанции, я подтащил сначала одного, потом второго к батарее. Стараясь до поры не смотреть на разгром, царящий в квартире, я прошел к нише. Там у меня стоял миниатюрный сейф, в котором я хранил пистолет и другие полезные вещи. Сейф, естественно, был раскурочен. Щенка они там, что ли, искали?! Все содержимое металлического ящика валялось рядом. Подняв с пола наручники, я понял, что не хватает одной детали. Незначительной для любого, кроме меня.

Я старательно пристегнул двоих террористов к батарее и принялся тщательно выворачивать их карманы. Мне нужна была эта вещь. Как я мог забыть ее, уходя из дома и зная, что вскоре квартира превратится в свалку?

Наконец я нашел ее. Из бокового кармана спортивной куртки любителя чужого кефира блеснула медаль «Анатолия Кони». Моя первая и единственная награда…

– Сынок, эту медаль вручают за эффективное обеспечение прав и законных интересов личности, а не за разгром квартиры судьи.

Хотелось еще раз врезать ублюдку по башке, но я сдержал себя. Среди смятых рублей и аккуратно перетянутых резинкой долларов, водительских удостоверений и презервативов, сваленных в кучу перед двумя телами, я не мог разглядеть ничего интересного. Перевернув одного из гостей на живот, я обнаружил в заднем кармане его джинсов маленький, исполненный книжечкой калькулятор. Я машинально раскрыл его и оттуда выпала пластиковая карточка. Сначала мне показалось – банковская, но подняв ее и рассмотрев, я понял, что не прав. Это была на самом деле карточка, но не банковская, а визитная. Судя по качеству – очень дорогая. Такие раздают либо избранным, либо хозяин таких карточек, мягко говоря, не стеснен в средствах.

Мельком изучив написанное на пластике, я подумал, что ошибся. Ошибся, потому что и без того постоянно о ней думаю. Чувствуя, как начинает холодеть спина, что происходит со мной только в предчувствии приближающейся опасности, я медленно и теперь уже внимательно прочитал текст.

«Violetta Shtefanitz. Bremen, Germany…»

Далее шли адрес и телефоны.

Виолетта. Штефаниц!

Так вот почему легче голову сложить в России, чем потерять сто пятьдесят тысяч евро! Очередной отпрыск рода Штефаниц пытается сохранить чистоту другого рода Штефаниц! Ай да Виола! Ай, молодца-а… Эксперт по России, частный детектив с незапятнанной репутацией! Как она тебя, а, судья Струге? Развесил уши, как спаниель, и хаваешь все подряд, без разбора! Кто бы из Штефаниц доверил тайну рода во всех подробностях какому-то частному сыщику, тем более – бабе?! Ты сам подумай, Антон Павлович, голова твоя бестолковая, кто-нибудь из твоих «клиентов» в процессах добровольно посвящал тебя в святая святых? Черта с два!. Пока к стене не прижмешь – врать будут до последнего. Даже когда врать совсем не нужно. А уж здесь – сам бог велел. Я что, нюх теряю, что ли?

Ну, что же, фройляйн Виолетта Штефаниц… В твоих действиях уже явственно просматривается corpus delikti. Организация преступной группы, грабеж, умышленное уничтожение чужого имущества, нанесение телесных повреждений – все то, в чем ты прямо или косвенно принимала участие. И неизвестно, до чего сможешь додуматься еще… Теперь-то мне понятно, что на достигнутом, точнее – на недостигнутом, ты уже не остановишься. Щенок тебе нужен, как воздух. Значит, покой мне теперь будет только сниться. Мне этот пес, вообще, не нужен, но… Но я тебе его не отдам. Даже за сто пятьдесят тысяч в инвалюте. Из принципа. Ты, Виолетта, как тот «бык» на рынке, невзирая на лица, готова запросто отнять то, что очень плохо отнимается. Не отдам. А когда все закончится, подарю Рольфа Варфоломееву. Пусть дрессирует на страх жуликам. Нет, собак, я слышал, не дарят, а только продают… Хорошо. Продам. За рубль.

Наконец-то появилась возможность осмотреть свою квартиру. Все в ней носило характер тотального обыска. Вещи разбросаны, аппаратура разбита. Чувствовалось по всему, что все было сделано от души и специально. В отместку, что их, как детей, провели с сумкой. Особенно досталось оставшимся дома томам сочинений Ленина. Так в тридцать третьем году нацисты уничтожали произведения Брехта и Маркса. Но больше всего мне было жаль телевизор. Диагональ – «семьдесят два». Я мечтал о нем всю сознательную жизнь. Для того чтобы его купить, я пять месяцев питался одной только корейской лапшой быстрого приготовления. Верите, что судья может жрать корейскую лапшу за десять рублей? Кто в это не верит?!