Три зимовки во льдах Арктики - [22]

«Кузнецкстрой» попытался пробиться на восток, но льды остановили его. Надо было помочь ему выбраться из этой пустыни.

Не теряя времени, «Садко» сколол лед вокруг парохода, пробил торосистую перемычку, протянувшуюся с юго-востока на северо-запад, и повел «Кузнецкстрой» к проливу Санникова. Двигались медленно, в густом тумане. Наконец поздним вечером 30 сентября мы вышли на чистую воду в районе острова Столбового и отпустили «Кузнецкстрой». Теперь он мог уйти во Владивосток.

Я долго провожал взглядом этот транспорт, мысленно рассчитывая, на какой день плавания он доберется до Тихого океана.

Можно было бы послать с ним письмо: в Москву. Но что я написал бы в этом письме? Мы не могли теперь сказать ничего определенного не только о завтрашнем дне, но даже о ближайшем часе.

«Садко» простоял до полуночи на месте, выжидая, не понадобится ли снова помощь «Кузнецкстрою». Когда же выяснилось, что он продвигается вполне свободно, не встречая льдов, мы повернули на обратный курс: нас настойчиво звали на помощь каравану «Левина», 3 октября ночью было проведено по радиотелефону совещание командиров «Ермака», «Ленина», «Садко» и «Седова». Капитан «Седова» Д. И. Швецов сообщил, что после того, как его корабль расстался с «Кузнецкстроем», он попал в тяжелые льды и самостоятельно выбраться из них не может. Борясь со льдами, «Седов» повредил еще одну лопасть винта, и ее пришлось менять.

Нам предложили немедленно отправиться на помощь «Седову» и вместе с ним пробиться к каравану «Ленина», чтобы взять на буксир аварийные суда.

С рассветом мы двинулись на выручку «Седову». Падал густой снег. Видимость сократилась до предела. Ртуть в термометре упала до минус 10 градусов.

Когда снегопад несколько ослабел, открылось безрадостное зрелище. Вокруг «Садко», насколько можно было охватить взглядом, расстилались льды. Среди бурых и грязных, обтаявших за лето торосов, оставшихся от прошлогодних полей, сверкали молодые голубоватые глыбы.

В разводьях вода дымилась, быстро покрываясь кристаллами льда. То и дело налегал сырой и плотный туман, грязные клочья которого беспрерывно носились из конца в конец над мелким морем. Последние птицы покидали Арктику, и их тревожные крики бередили душу.

В 11 часов утра на 76°47',3 северной широты и 117°00' восточной долготы мы увидели, наконец, «Седова». Его тонкая, высокая труба извергала клубы дыма. Можно было безошибочно сказать, что машина «Седова» работает полным ходом. Но он почти не двигался с места.

«Садко», выглядевший значительно скромнее большого, высокобортного «Седова», обладал более мощной машиной и лучшими ледокольными качествами. Поэтому мы довольно быстро разбили перемычку и соединились с кораблем, с которым теперь нам не суждено было расставаться.

Седовцы обрадовались этой встрече: они могли идти в кильватере за «Садко». Не теряя времени, двинулись дальше, на соединение с «Лениным». Однако уже к вечеру пришлось остановиться: путь на запад был закрыт.

Наутро мы возобновили попытки выбраться изо льдов, двигаясь на юго-юго-восток. Но вскоре опять кораблю пришлось остановиться.

С рассветом 6 октября «Садко» по собственной инициативе отправился на ледовую разведку. Хотелось разведать восточную кромку мощного ледового барьера, по ту сторону которого беспомощно застыл караван ледокола «Ленин».

Мы шли, ломая молодой лед, толщина которого уже достигала 10-15 сантиметров. Среди этого молодого льда то и дело встречались поясины старого, недоступного для ледокольного парохода. И их приходилось обходить. Надо льдами по-прежнему висел густой туман.

Двое суток блуждали мы вдоль барьера, отделявшего нас от каравана «Ленина», тщетно пытаясь отыскать в нем хотя бы малейшую лазейку. Только в одном месте удалось обнаружить среди старых торосистых гряд тянувшееся на запад до самого горизонта поле ровного льда, засыпанного снегом. Но он оказался настолько прочным и вязким, что после трех ударов, сделанных с разгона, удалось продвинуться всего на полкорпуса. Пришлось отказаться от попытки пробиться на запад, отойти к «Седову» и снова остановиться в ожидании, пока к нам не подойдет мощный ледокол.

Результаты разведки были следующим образом сформулированы в донесении:

«Барьер тяжелого смерзшегося льда, разделивший ледокольные пароходы „Садко“ и „Седов“ с караваном ледокола „Ленин“, по-видимому, образовался из прибрежной полосы льда, которая во время навигации держалась около берега Прончищева. Ветры западной половины, действовавшие в последнее время, отогнали эту полосу от берега. Своим южным концом она соединилась со льдом, который во время навигации наблюдался в юго-западной части моря Лаптевым, на востоке от острова Б. Бегичев, распространяясь в Оленекском заливе и дальше на восток. Своим северным концом ледяной барьер соединился ото льдом, продрейфовавшим через пролив Вилыкицкого из Карского моря. По мере того как этот барьер отходил от берега Прончищева, между ним и землей образовывался молодой лед, на который я вышел „Ленин“ со своим караваном...»

Таким образом, караван ледокола «Ленин» попал в своеобразный капкан, из которого не было выхода: дорога на запад была забита льдами, скопившимися в проливе Вилькицкого, а дорогу на восток преграждал замкнувшийся кольцом барьер матерого льда. В такое позднее время года и в столь сложной ледовой обстановке нечего было и думать о проводке через барьер вышедших из строя судов ледокольными пароходами. Хорошо, если бы «Ленину» удалось провести на восток хотя бы часть наиболее крепких торговых судов, оставив остальные на зимовку в устье одной из рек. Нам же надо было как можно скорее уходить во Владивосток, пока это было возможно. Никакой помощи «Ленину» ни «Садко», ни «Седов» оказать не могли.