Три жизни Жюля Верна - [5]

Но дальше снова начинаются легенды. Были ли книги Жюля «исчерчены грубыми картами»? рисовал ли он в своих тетрадях «схемы летательных и подводных аппаратов»? Создал ли он уже в эти годы свой «фантастический проект парового омнибуса в форме гигантского слона»? В этом можно усомниться. Во всяком случае, в школе Жюль не отличался успехами в науках. Значительно больших результатов он добился в эти годы в беге на ходулях и по отзыву учителей был подлинным «королем школьного двора во время перемены».

В школе впервые развилась романтическая предприимчивость юного Жюля. «На школьных пикниках по зеленым речным отмелям, – если верить биографам, – он предпринимал поиски сокровищ, организовывал экспедиции в заморские страны. Деревья тогда становились мачтами, а обломки скал превращались в кареты, увлекаемые скачущими лошадьми…» В Шантеней вместе с Полем Жюль расширил круг своих экскурсий. Не довольствуясь старой, заброшенной каменоломней, где они ловили ящериц, юный Жюль, как его любимые герои открывали полюс или Северо-западный проход, открыл придорожную харчевню, посещаемую преимущественно матросами, под вывеской «Человек, приносящий три несчастья». Содержатель ее, отставной моряк Жан Мари Кабидулен, славился по всей округе тем, что своими глазами видел легендарного морского змея, или, по крайней мере, утверждал это. Болтливый старик, давно надоевший местным рыбакам, в лице двух мальчиков обрел благодарную аудиторию, которая, затаив дыхание, внимала его небылицам, расточаемым им с чисто бретонской серьезностью и обстоятельностью.

Однажды мэтр Берн в одну из своих деловых поездок в местечко Эндре, лежащее на полпути к Сен-Назеру, захватил с собой сына. На обратном пути они осмотрели машиностроительные заводы вблизи Эндре, где изготовлялись первые паровые механизмы для нового французского флота. Гигантские паровые молоты с грохотом и шипеньем превращали железные слитки в листы и брусья. Огромные механические станки жужжали и пели в тесных мастерских, как пленные чудовища. Очарованный мальчик следил за тем, как отдельные детали непонятной, ни на что не похожей формы под руками опытных механиков превращались в сложные машины первых во французском флоте паровых фрегатов и корветов. Блестящие новенькие локомотивы – первые, которые в жизни видел Жюль, – медленно двигались по стальным путям, проложенным прямо по улицам местечка. Султаны дыма, клубы пара, ритмическое дыхание машин – весь этот фантастический мир был так не похож на старый Нант, на луга и рощи Шантеней! И люди с копотью на лицах, в засаленных комбинезонах вдруг показались мальчику гораздо более романтичными, чем рыбаки и матросы, такие привычные с детства.

Теперь была разгадана тайна «пироскафов» – первых паровых судов, которые Жюль изредка наблюдал с балкона старого дома в Шантеней. Как Они могли мчаться против течения и ветра без парусов и весел? Они как будто катились на огромных колесах по волнам Луары, неуклюжие по сравнению с легкими парусниками, но величественные. Жюль теперь мог как знаток рассказывать своим юным друзьям – в школе, на острове Фейдо и в Шантеней – о чудесах того мира будущего, завеса над которым приподнялась ему в Эндре.

Если справедливо утверждение, что биография человека определяется его поступками, выходящими за рамки обыденности, то биография Жюля Верна начинается с его первого путешествия, предпринятого им в одиннадцатилетнем возрасте.

…Ранним летним утром 1839 года, сложив в маленький парусиновый мешок немного одежды, несколько книг и две пригоршни сухарей – «настоящих морских галет», – одиннадцатилетний Жюль прокрался через спящий дом и кружным путем выбрался на большую дорогу, у харчевни дядюшки Кабидулена уже толпились бородатые рыбаки, матросы в полосатых фуфайках, морские офицеры с золотым шитьем. Несколько часов подряд юный мечтатель, теребя свою фуражку, предлагал свои услуги боцманам и офицерам, шкиперам и командирам. Мальчик был небольшого роста, но коренаст и хорошо знал морской жаргон. Поэтому капитан Кур-Грандмезон, шкипер трехмачтовой шхуны «Корали», нуждавшийся в мальчике для посылок, молча указал трубкой на свой корабль, стоявший невдалеке от берега.

Шхуна снялась с якоря в полдень. К вечеру она должна была быть в Пэмбефе, в устье Луары, чтобы с утренним отливом выйти в открытое море. Она отплывала в Индию…

Исчезновение мальчика было не сразу замечено в большом доме в Шантеней: его привычка проводить летние дни в бесконечных исследованиях окрестностей была хорошо известна, и только тогда, когда он не явился к двенадцатичасовому завтраку, мать стала беспокоиться.

Воспоминание об утопленниках, вытащенных рыбацким неводом три года назад, с каждым часом становилось в ее памяти все более ярким. Она представляла также обрывистые, кремнистые стены старой каменоломни, перебирала в уме несчастные случаи на охоте, в то время как все домашние занимались розысками. Неожиданно кто-то из соседей указал на след беглеца: его видели в харчевне «Человек, приносящий три несчастья», а затем в обществе двух юнг «Корали» отплывающим в шлюпке на шхуну. Более подробное расследование подтвердило это сообщение и принесло известие, что корабль капитана Кур-Грандмезона снялся с якоря в полдень и в настоящее время находится на пути в Индию.