Три жизни одного из нас - [12]

— Вы кстати здесь, Екатерина Дмитриевна, — обратился к ней Карцев после общих приветствий. — Расскажите мне, кто у нас за неделю побывал и что Вы с ними решили…

И они с головой углубились в ворох бумаг, карточек и официальных писем. Большей частью Карцев кивал с одобрительной миной, иногда морщился и крутил головой, а по одному делу явно остался недоволен.

— Этому бедняге Вы напрасно отказали. Он бог знает как добирался из своего глухого угла, собрав все мыслимые согласования, а Вы офутболили его легким движением ноги. Знаю, знаю, что у них старые, негодные скважины не затампонированы, но где они теперь, эти скважины? Правильно: под дамбой их нового пруда. Конечно, это явное нарушение, но о скважинах, пробуренных в 50-ых годах и вышедших из строя в 60-ых, они просто забыли. А теперь скажите: смогут ли они выполнить Ваше распоряжение о тампонаже этих скважин, прежде чем получить разрешение на бурение новых? Что, им для этого дамбу расковыривать? Да если на то пошло, их дамба прикрыла эти старые дырки, а с ними и столь ревностно охраняемый нами подземный водоносный горизонт, надежнее любого тампонажа. К тому же, зачастую, липового.

Хотите, я расскажу Вам, как дальше будет развиваться это дело? Поскольку они действительно остро нуждаются в создании подземного водозабора на летнем выгоне, то пробурят новые скважины без предварительного согласования с нами, — если уже не пробурили. Затем у того же бурмастера возьмут справку о тампонировании старых скважин и привезут ее сюда, пред наши светлы буркалы. Проверить подлинность справки мы, конечно, не сможем (смочь то можно, только каких это потребует затрат времени, сил и денег?) и будем вынуждены дать им искомое разрешение — знаючи, что дамбу они не трогали и ни черта не тампонировали! Так стоило ли гонять этого ходока туда-сюда?

— Вы что хотите говорите, Сергей Андреевич, — поджав губы, молвила Лисина, — но я не могла по-другому поступить. Притом выполняла Ваше же предписание.

— Э-эх! — махнул рукой Карцев. — Ладно, отдыхайте, Екатерина Дмитриевна…

Когда дверь за малосимпатичной сотрудницей закрылась, Карцев повернулся к коллегам и, преображаясь, с подъемом спросил:

— Ну что, господа-товарищи, отмякли в домашней обстановке?!

— Вполне, Андреич, — с готовностью прогудел Егор Павлович. — Добрался-таки я до жинки, на блядях раззадорившись!

— Да ну! — поощрительно удивился Карцев. — А она что?

— Поудивлялась, побрыкалась даже, но я ведь настырный — победил! Так она все выходные вокруг увивалась: то картошечкой жареной с грибочками солеными под водочку угощает, то по магазинам тащит за обновками для меня. Вот, видите, сорочка новая?

Сергей и Александр оглядели рубашку Бутусова, одобрили, а затем неугомонный Карцев обратился уже к Хмельницкому:

— А ты, Сашок, что молчишь? На тебе обновок вроде нет. Неужто жена тебя по приезде в контрольный таз посадила, а яйца-то и всплыли?

— Обижаешь, Сергей, — улыбнулся в усы Хмельницкий. — Встретила как всегда. Полная страсти. В результате я из дома почти не выходил. Только с сынишкой в парке погулял немного.

— Вот черти счастливые, — в порыве откровения подосадовал Карцев. — А моя ни с того, ни с сего больную стала изображать… Которую ни в коем случае нельзя трогать. Оно, может, и к лучшему — я с Алкой досыта на той неделе накувыркался — но все же обидно. И непонятно.

Тут они стали было обсуждать странное поведение карцевской жены, но дверь открылась и в комнату вошла секретарша начальника, Татьяна Петровна: статная, смуглая сорокалетняя женщина в густом ореоле черных волос, с черными же глазами и яркими, фигурно очерченными некрашенными губами. Она не спеша оглядела мужчин и, остановившись на Карцеве, с улыбкой пригласила пройти в кабинет главного гидрогеолога. От улыбки ее лицо буквально озарилось, так как за полными губами скрывались белейшие, на зависть ядреные зубы. «Признак великолепного здоровья, — машинально подумал Карцев. — Жаль, что она так редко улыбается, даже странно…».

Уже в коридоре, следуя за секретаршей, он в который раз отметил величавость ее походки, легкое, явно непредумышленное покачивание бедер, от которого у многих мужчин экспедиции начиналось шевеление в паху. Она всегда смотрела немного исподлобья, была молчалива и совершенно лишена кокетства, — но непроизвольно притягивала мужские взоры. Под прошлый Новый год, когда все немного сбрендили в ожидании любимого праздника, мужчины экспедиции (конечно, с подачи женщин) решили выявить «миссис Экспедицию», и многие женщины, не без некоторых оснований уже смаковавшие применительно к себе желанный титул, были уязвлены выбором этих дураков, отдавших предпочтение безъязыкой и безыскусной Татьяне Петровне. Карцев помнил, как в момент оглашения результатов голосования (при всеобщем застолье в актовом зале) Татьяна Петровна на миг преобразилась: высветилась ее бесподобная улыбка, зарделись щеки, просияли глубокие глаза и голова чуть горделиво откинулась назад…

— Прямо Тэсс из рода д'Эбервиллей, — пришло тогда на ум начитанному Карцеву. — Ох и глубок же омут у души этой женщины! Флирт с ней совершенно невозможен, — понял он. — Только искреннее, сильное чувство способно ее затронуть и всколыхнуть. Тогда и она может ответно потянуться, разгореться и вспыхнуть! Так что и сгоришь, пожалуй — вместе с ней…