Три женщины, три судьбы - [17]

Приехавший в усадьбу Павел находит в ней старое издание ге-тевского «Фауста». Жена его соседа, Вера Николаевна, к которой он безуспешно сватался до своего отъезда за границу, следуя указаниям своей матери, никогда не читала не только «Фауста», но и других книг, которые могут «подействовать на воображение». Мать Веры, когда-то много претерпевшая на почве любви, запретила дочери читать стихи и романы. Но мать ныне мертва, только ее сумрачный портрет висит в гостиной. И вот Павел, снова, как в былые годы, влюбленный в Веру, предлагает ей почитать вместе «Фауста». Вот он, эксперимент — проверка воздействия гениального произведения на неискушенную душу. Нечто подобное происходило в великолепном романе Метьюрина «Мельмот-скиталец», когда на цветущем, но безлюдном острове дьявол-Мельмот искушал невинную душу, девочку Иммали.

Героиня Тургенева также напоминает девочку, за прошедшие і оды она не изменилась и не повзрослела, у нее звонкий детский голос и свойственная детям непосредственность. Так что эксперимент по «искушению невинной души» проводится в «чистых», почти лабораторных условиях. Зато и результат превосходит ожидания. После чтения «Фауста», проведенного Павлом Александровичем предгрозовым вечером, в компании Веры и ее мужа, а также немца-учителя, Вера Николаевна потрясена, она просит дать ей книгу, она плачет и не спит всю ночь.

Мало того, «Фауст» пробуждает в ней дремлющие чувства, и она признается в любви к Павлу. Но любовь героев «промелькнула мгновенно, как молния, и как молния принесла смерть и гибель». У героев не было даже решительного любовного свидания, Вера тяжело заболевает, «во время болезни бредит «Фаустом» и матерью» и вскоре умирает. Концовка возвращает нас к эпиграфу. Павел Александрович приходит к печальному выводу: «Жизнь… тяжелый труд. Отречение, отречение постоянное — вот ее тайный смысл, ее разгадка».

Однако читатель повести может прийти к несколько иным выводам. Вера Николаевна, под влиянием сильного художественного воздействия, была выведена из своей духовной «спячки», узнала себя, ее душа раскрылась навстречу любви, причем любви взаимной. Да, такая коллизия часто приводит к трагедии, к слому устоявшегося уклада и «потере внешней опоры». Но не это ли приветствовал Тургенев в «гетевском «Фаусте» в своей статье о переводе Михаила Вронченко? И не будет ли «отречение», то есть отказ от желаний и страстей, проповедью добропорядочной, сбалансированной бюргерской жизни?

Получается, что в самой фактуре тургеневской повести содержится противоречие, двойственность. Кстати сказать, на «двойственность» автора указывала и Мария Николаевна Толстая, «прототип» его героини; и с этим наблюдением Тургенев согласился: «…очень меня радует, что Вам понравился «Фауст», и то, что Вы говорите о двойном человеке во мне — весьма справедливо» (письмо от 25 декабря 1856 года).

Мне кажется истоки этой двойственности опять-таки коренятся в том, что жизнестроительная модель Тургенева в это время была разнонаправлена, не обрела целостности.

На этом хочется остановиться чуть подробнее.

3.7. Между хаосом и гармонией

В биографиях Гете я наткнулась на важную для наших рассуждений мысль о том, что великий «олимпиец» пытался выработать духовный противовес вулканическим наклонностям своей натуры; отказавшись от разрушительных идей «бури и натиска», он занимался самовоспитанием и самоограничением. Не к тому ли стремился и Тургенев? Во всяком случае, в рассказе «Фауст» (если говорить только об его концовке) он делает явный шаг в эту сторону. И здесь нельзя не согласиться с исследовательницей из Тарту Леа Пильд, рассмотревшей тургеневского «Фауста» в контексте жизнестроительных идей его автора: «Перед Тургеневым встает ряд вопросов: как построить свою жизнь, как ограничивать свою собственную личность, каким образом избежать разрушительного воздействия чувств, чересчур острого ощущения трагизма жизни»[70].

Исследовательница отмечает однако, что при всем тяготении Тургенева к законченному гармоническому мировззрению, «в целом волевое самовоспитание Тургеневу чуждо»[71].

В судьбе Ивана Сергеевича Тургенева гармонии не было, поразившая его в молодости любовь стала для него драматическим испытанием, большую часть жизни прожил он «на краешке чужого гнезда». Любовные драмы были причиной жизненной катастрофы и тургеневских героев. Два примера из наиболее известных романов Тургенева «Дворянское гнездо» и «Отцы и дети». Уже упоминавшийся Федор Лаврецкий, потерявший надежду на счастье с любимой девушкой, восклицает: «Здравствуй, одинокая старость! Догорай, бесполезная жизнь!» В 43 года жизнь для него теряет смысл. Нечто похожее происходит и с Павлом Петровичем Кирсановым, чьи жизненные часы остановились, после того как его бросила возлюбленная. Он изо всех сил поддерживает внешние формы жизни, переодевается к обеду, следит за собой, но внутренне он мертвец, о чем Тургенев и сообщает читателю.

Трудно найти дверь, уводящую из душевных лабиринтов.

И однако некий выход, хоть и паллиативный, Тургенев нашел. Мне кажется, именно на эту тему написана поздняя повесть Тургенева «Песнь торжествующей любви» (1881). Как известно, Луи Виардо и Тургенев умерли друг за другом в 1883 году. При жизни мужа любимой им женщины Тургенев не мог высказываться прямо. В этой повести, стилизованной под итальянскую рукопись 16-го века, зашифрован некий важный для писателя смысл. Какой же?