Три женщины одного мужчины - [9]
– А еще говорят, предсказания сбываются, – разочарованно поделилась с дядей Вовой Ника. – «Три жизни! Три жизни!» – передразнила она незримо присутствующую в воспоминаниях рассказчиков цыганку. – Все – вранье: от начала до конца… Не верю я им!
– А я верю! – взволнованно выкрикнула с дивана Евгения Николаевна и даже попыталась встать, но тут же плюхнулась обратно под тяжестью собственного веса. – И цыганкам верю, и в сглаз верю, и в судьбу верю. А все, что она ему нагадала тогда, – это правда. Мне Женя сам рассказывал.
– А почему же ты никогда не говорила об этом? – воскликнула Ника.
– А зачем?! Это никого, кроме нас с твоим отцом, не касается.
– Ну и что там за три жизни было? – стала пытать мать Вероника.
– Да никаких там трех жизней не было! – жестко прокомментировала из коридора Вера. – Что ты, маму не знаешь?!
– Зато наша с ним жизнь как на ладони была описана: и как начиналась, и как закончилась…
– Так ты знала, что он тебя бросит? – изумилась Ника и уставилась на мать, будто увидела впервые.
– Нет, не знала, – отказалась от мифотворчества Евгения Николаевна. – И он не знал. Мы с Женей думали, что его «три жизни» – это я и вас двое. Он ведь мне всегда говорил: «У нас, Желтая, с тобой одна жизнь на двоих. И две – девкам». Он вас всегда «девками» называл, словно стеснялся быть ласковым. «Девки» и «девки». Я ему сначала замечания делала: мол, нехорошо, Женя, нельзя так девочек называть, – а потом привыкла. Думаю: «Как хочет».
– Папа всегда делал что хотел, – тут же подхватила Вероника и впервые за столько лет поинтересовалась у матери: – А почему он тебя все время Желтой называл?
– Чтоб не путаться, – пояснила Евгения Николаевна. – Я – Женя, он – Женя. Вот и решили: раз он Рыжий, я – Желтая.
– Никогда бы не согласилась, чтобы меня так муж звал! Как ты вообще терпела?! – возмутилась Ника.
– А что такого? Мне нравилось. Желтая и Желтая. И потом, я ему все тогда прощала, потому что у нас с ним такая любовь была! Такая любовь! Страшно становилось. От собственной матери скрывала, чтобы не сглазила. И все в один день кончилось, как цыганка и сказала.
– Да что же такое она ему сказала, мама? – не выдержала обычно спокойная Вера и встала в дверях.
– Точно не помню, – с готовностью отозвалась на вопрос дочери Евгения Николаевна, – но, по-моему, что-то вроде: «Сделал дело – гуляй смело».
– Чего? – в унисон выдохнули сестры.
– Ну, не помню я! – заюлила Евгения Николаевна. – Женя еще смеялся: «Родине долг отдал, дерево посадил, сына родил». «Какого сына?» – говорю я. А он: «Две девки – в аккурат за сына сойдут».
– Мам, ты что, серьезно?
– Конечно, серьезно.
– А в чем предсказание-то? – отказалась принять материнский рассказ на веру Ника. – Что это за «Сделал дело – гуляй смело»?
– Ну что ты пристаешь ко мне, Ника? – осерчала Евгения Николаевна. – Откуда я знаю?
– Так ты же сама сказала: «Жизнь как на ладони была описана: как начиналась, как закончилась. Одним днем», – напомнила матери Вера.
– Я от своих слов не отказываюсь, – веско, точно в суде, проговорила Евгения Николаевна. – Именно одним днем. Утром встала – вечером умерла. Никогда не забуду…
История вторая: «Баба надвое ворожила: либо умрет, либо будет жива»
Если бы Женечке Швейцер сказали, что она выйдет замуж за своего почти полного тезку, что будет он инженер, а не моряк и не летчик, к тому же невысокого роста, рыжий и дерзкий на язык, Женечка бы, конечно, не поверила.
А если бы ее еще предупредили, что проживет она с этим невысоким «не моряком, не летчиком» чуть больше двадцати лет, родит ему двух дочерей и окажется самым бессовестным образом обманутой, тогда бы Женечка Швейцер вняла словам своей дальновидной мамочки и написала бы письмо в славный город Севастополь, где нес службу беззаветно влюбленный в нее со школы Мишка Веденский.
– Ну и что я должна ему написать, по-твоему? – кричала на мать пышечка Женя и растирала по раскрасневшемуся лицу слезы.
– А что ты плачешь? Что ты плачешь-то, бестолковая? – наскакивала петухом на дочь Тамара Прокофьевна, и в ушах ее раскачивались длинные, до середины шеи, опаловые серьги – предмет зависти буфетчицы Нюськи Стариковой, чьи интриги, по твердому убеждению великолепной Тамары, поджидали ее на каждом углу.
– Потому что ты меня довела! – срывалась на визг Женечка.
– Что-о-о? – не верила своим ушам Тамара Прокофьевна. – Я довела? Это чем это, интересно, я тебя довела?
– А тем, что заставляешь Мишке писать!
– Конечно, – неожиданно успокаивалась Тамара Прокофьевна. – Потому что я вижу далеко наперед.
– И что ты видишь? – взмахивала руками непокорная дочь.
– Он перспективный, с квартирой, со временем, глядишь, адмиралом будет. Опять же – живет у моря. Город закрытый, военторг богатый: спецснабжение. Я уж и не говорю об обычных прелестях курортной жизни: пляж, солнце, фрукты.
– Какие фрукты, мама?! Кому нужны в этой дыре твои фрукты, пляж и солнце?
– Это Севастополь у тебя – дыра?! – ахала Тамара Прокофьевна. – Город-герой, слава и мощь Советского Союза! А Верейск – это, значит, не дыра?! Две деревни в одну большую срослись, городом стали – это не дыра, конечно! – торжествующе встряхнула головой Тамара Швейцер и жестко, словно клещами, схватила дочь за руку. – Послушай меня, дурочка. Зачем тебе этот инженеришка? Рыжий! Страшный! Никаких перспектив: ни жилья, ни зарплаты. Как ты жить будешь?
Все девочки верят в Прекрасного Принца. Потом они вырастают и понимают, что принцы бывают только в сказках. Но Василиса, которую жестокие одноклассники дразнили Периной, точно знала, что принцы существуют. Ее, во всяком случае, Принц ждет и непременно дождется, ведь он обещал, что, когда она вырастет, он обязательно ее найдет и женится на ней. У этого Принца не было белого коня, белого плаща и прочих атрибутов сказочного героя. Но парень в спортивной майке был таким обаятельным и говорил так уверенно, что Василиса ему поверила.Шли годы.
Люся из тех, о ком одни с презрением говорят «дура», а другие с благоговением – «святая». Вторых, конечно, меньше.На самом деле Люся – ангел. В смысле – ангельского терпения и кротости человек. А еще она – врач от бога, а эта профессия, как известно, предполагает гуманное отношение к людям. Люсиным терпением, кротостью и гуманизмом пользуются все – пациенты, муж и дети, друзья, друзья друзей и просто случайные знакомые. Те, кто любит ее по-настоящему, понимают: расточительно алмазом резать стекло, если его можно огранить и любоваться.
Антонина Самохвалова с отчаянным достоинством несет бремя сильной женщины. Она и коня остановит, и в горящую избу войдет, и раму помоет.Но как же надоело бесконечно тереть эту самую раму! Как тяжело быть сильной! Как хочется обычного тихого счастья! Любви хочется!Дочь Катя уже выросла, и ей тоже хочется любви. И она уверена, что материнских ошибок не повторит. Уж у нее-то точно все будет красиво и по-настоящему.Она еще не знает, что в жизни никогда не бывает, как в кино. Ну и слава богу, что не знает, – ведь без надежды жить нельзя…
Дуся Ваховская была рождена для того, чтобы стать самой верной на свете женой и самой заботливой матерью.Но – увы! – в стране, где на девять девчонок, по статистике, восемь ребят, каждая девятая женщина остается одинокой. Дуся как раз была из тех, кому не повезло.Но был у Дуси дар, который дается далеко не всем, – умение отдавать.Семейство Селеверовых, к которым Дуся прикипела своей детской, наивной душой, все время указывало ей на ее место: «Каждый сверчок знай свой шесток».Они думали, что живут со сверчком, а на самом деле рядом с ними жил человек, с которым никто не сравнится.
Если отношения отцов и детей складываются по-разному, кому как повезет, то отношения бабушек с внуками всегда теплые и трогательные. Задумайтесь – самые дорогие сердцу воспоминания детства у каждого из нас связаны с бабушкой.Татьяна Булатова рассказывает о разных бабушках: среди ее героинь есть и старушки в платочках, и утонченные дамы, и бабушки-модницы с ярким макияжем и в немыслимых нарядах. Говорят, бабушки любят внуков, потому что те отомстят за них своим родителям. Это не так, уверяет нас автор. Для ее героинь появление внуков – шанс прожить еще одну молодость и, может быть, исправить ошибки, за которые корили себя всю жизнь.
«…А все жадность проклятая. Ну, может, не жадность – так, прижимистость. Девчонка институт оканчивала учительский, вечер выпускной, платье шить надо, чтоб как положено. И, значит, панбархат она тот просит. И что? И то! Не дала Зинаида Яковлевна тот отрез, вот, может, и хотела дать, а не смогла. Все думала: Ваня из Самарканда привез, память Ванина, а я сейчас вот р-раз – и отдам?! Ну и завидно было чуть-чуть: у молодых оно все ведь впереди – а у нее что? Ничего. Одни воспоминания. Даже мечты нету. А ведь мечта была.
О, первые морщинки!Кошмар всех женщин, мечтающих как можно дольше быть юными красавицами!Ну разве не ужасно — однажды посмотреть в зеркало и понять, что ты выглядишь не на двадцать лет?!Жизнь рушится!И вот жена преуспевающего бизнесмена Бренда начинает подозревать, что супруг ей изменяет. Светская львица Нора с ужасом замечает, что на вечеринках и тусовках лучшие кавалеры заглядываются на девиц помоложе. А Камилла просто недовольна собой — и хочет стать похожей на прекрасную модель из глянцевого журнала.Так что же — вперед, к чудесам пластической хирургии?Волшебники-хирурги кого угодно превратят в неотразимую обольстительницу!Может быть, именно вожделенная «вечная молодость» подарит Бренде, Норе и Камилле настоящее счастье?..
Элизабет Энн Сэмсон была печальна. Чудес на свете не бывает. Ковбой — не пара для девушки из высшего общества. Только что же делать, если грубоватый Кэд Холлистер, которому, безусловно, нет дороги в элегантные гостиные дома Сэмсонов, — единственный мужчина в жизни Бесс, заставляющий трепетать ее сердце, единственный, ради обладания которым она готова на все?..
Ее зовут Миллисент, Милли или просто Мотылек. Это светлая, воздушная и такая наивная девушка, что окружающие считают ее немного сумасшедшей. Милли родилась в богатой семье, но ее «благородные» родители всю жизнь лгут и изменяют друг другу. А когда становится известно, что Милли — дитя тайного греха своей матери, девушка превращается в бельмо на глазу высшего света, готового упрятать ее в дом для умалишенных и даже убить. Спасителем оказывается тот, кого чопорные леди и джентльмены не привыкли пускать даже на порог гостиной…
Вы пробовали изменить свою жизнь? И не просто изменить, а развернуть на сто восемьдесят градусов! И что? У вас получилось?А вот у героини романа «Танцы. До. Упаду» это вышло легко и непринужденно.И если еще в августе Ядя рыдала, оплакивая одновременную потерю жениха и работы, а в сентябре из-за пагубного пристрастия к всемерно любимому коктейлю «Бешеный пес» едва не стала пациенткой клиники, где лечат от алкогольной зависимости, то уже в октябре, отрываясь на танцполе популярнейшего телевизионного шоу, она поняла, что с ее мрачным прошлым покончено.
Жизнь Кэрли Харгроув мало отличается от жизни сотен других женщин: трое детей, уютный домик, муж, который любит пропустить рюмочку-другую… Глубоко в сердце хранит она воспоминания о прошлом, не зная, что вскоре им предстоит всплыть — после шестнадцатилетнего отсутствия в ее жизнь возвращается Дэвид Монтгомери, ее первая любовь…
Кто сейчас не рвётся в Москву? Перспективы, деньги, связи! Агата же, наплевав на условности, сбегает из Москвы в Питер. Разрушены отношения с женихом, поставлен крест на безоблачном будущем и беззаботной жизни. И нужно начинать всё с нуля в Питере. Что делать, когда опускаются руки? Главное – не оставлять попыток найти своё истинное место под солнцем! И, может быть, именно тогда удача сложит все кусочки калейдоскопа в радостную картину.
Можно ли всю жизнь хранить верность одному человеку? Ни разу не изменить, не поддаться страсти?Анатолий и Анна Гольцовы были уверены, что можно. Глядя на них, и окружающие не сомневались: настоящая любовь существует не только в книгах. Вон, у людей уже сын взрослый, не сегодня завтра внуки появятся, а они смотрят друг на друга влюбленными глазами, как в медовый месяц.Но счастье, как известно, – материя хрупкая, и разрушить его проще простого, все равно что чашку уронить и разбить.Правда, чашку можно склеить.
«Все счастливые семьи счастливы одинаково» – утверждал классик. Но бывает ли одинаковое счастье? Для героев повести «Гуси-лебеди» оно одно, для кубанской семьи из повести «Счастливо оставаться!» – другое. Так существует ли рецепт счастливой семейной жизни? Татьяна Булатова советов не дает, формулы не выводит – с неповторимым мягким юмором, в теплой лирической манере она рисует сцены быта и бытия этих семеек. И читателю ничего не остается, как раскрыть секрет домашнего благополучия.
«Эм и Же держали землю на вожже» – так старшеклассница Танька Егорова зарифмовала всем известную физическую формулу. Танька выросла, и стало ясно, что она как раз из тех людей, которые держат землю, не дают тем, кто стоит на грани, упасть в пропасть отчаяния и безнадежности. Обладала ли Танька Егорова экстрасенсорным даром? Да, безусловно. И использовала этот дар щедро, не щадя себя и не задумываясь, стоит ли так себя растрачивать. Дело в том, что был у нее и еще один дар – искренне любить людей. Именно эта любовь и давала ей большую силу.
Женщина, любимая отцом, всегда чувствует себя красавицей и любима другими мужчинами.Георгий Одобеску обожал свою Аурику, не сомневался в ее неотразимости и готов был лично задушить каждого, кто посмел бы косо посмотреть на его Прекрасную Золотинку.Для мужа Аурика всю жизнь оставалась самой красивой и желанной женщиной, для дочерей и внучки – непререкаемым авторитетом.Счастлива семья, у которой есть ангел-хранитель. Вдвойне счастлива, если этот ангел – мать, жена и бабушка, чьи безапелляционные советы если и не сильно помогают жить, то, во всяком случае, дают надежду, что все будет хорошо.