Три женщины - [47]

За границей антифашисты называли книгу грубой пропагандой, в Италии ею восхищались. Впрочем, были исключения. Маргарита подарила «Дуче» скульптору Россо, на чью выставку когда-то пришел Муссолини, и, прочитав книгу, семидесятилетний Россо сказал: «Ах, Маргарита, Маргарита, ты бы лучше написала расписание поездов!» А много лет спустя внучка Маргариты назвала эту книгу «кучей мусора».

* * *

Итальянцы привыкли к тому, что раз в неделю Дуче выступает перед народом с балкона старинного Палаццо Венеция, превращенного в канцелярию премьер-министра. Под балконом собирается многотысячная толпа, и он произносит речь. Речи эти походили на проповеди Папы Римского, но еще больше — на выступления Д’Аннунцио в городе Фьюме.

Массовые митинги всегда вдохновляли Муссолини, и его ораторские способности проявлялись в полной мере.

Немецкий писатель Эмиль Людвиг[172], в беседах с которым Муссолини проявил неожиданную откровенность, из-за чего книга Людвига «Беседы с Муссолини» и была запрещена в Италии, процитировал слова Дуче: «Для меня массы, пока они не организованны, не что иное, как стадо баранов»[173].

— Может ли народ любить диктатора? — спросил Людвиг.

— Да, — ответил Муссолини, — при условии, что массы его боятся. Толпа любит сильных. Толпа, она, как женщина.

А гостивший в Риме английский журналист написал:

«Он выходит на балкон, низкорослый, коренастый мясник с тяжелым, плохо выбритым подбородком, и говорит хриплым из-за частых выступлений на открытом воздухе голосом. Больше всего меня поразила красота жестов этого мясника, в них было что-то от художника, от искусства его народа»[174].

Когда же один миланский граф укоризненно сказал Муссолини, что тот окружил себя «парвеню»[175], Муссолини ответил: «У вас слишком хорошие манеры. А у пирога первыми оказываются мужланы».

Дуче обожал военные парады. Ему было все равно, какие воинские части проходят перед ним, какие проезжают танки, главное — чтобы оружия и солдат было побольше. И чтобы военный оркестр играл погромче.

В 1934 году в Италии проходили большие маневры, и разные страны послали туда своих военных наблюдателей оценить военный потенциал фашистского государства. Из России прибыл маршал Семен Буденный[176]. Утром Муссолини выехал, как всегда, в красном «Альфа-Ромео» в расположение частей, за ним потянулась кавалькада гостей, все министры, весь Генштаб — сплошные погоны, эполеты, звезды и ордена. Неожиданно красный «Альфа-Ромео» остановился. За ним остановились и все остальные. Муссолини вышел из машины, подошел к какой-то стенке, повернулся ко всем спиной и расстегнул ширинку.

Среди военных наблюдателей произошло легкое замешательство. Они в смущении посматривали друг на друга и на вершины далеких Альп. И тут высокий, увешанный медалями английский генерал спас честь Европы и Америки. Он последовал примеру Муссолини. За ним помчались остальные генералы и министры. У стенки стало тесно. И только маршал Красной армии Буденный задумчиво крутил ус, пытаясь решить, уместно ли представителю рабоче-крестьянского государства справлять нужду в такой компании.

17

С приходом Муссолини к власти Маргарита взошла на артистический Олимп, и до поры до времени ему это не мешало. «…Маргарита Царфатти была непререкаемым авторитетом в артистических кругах и как магнит притягивала людей, стремившихся сделать карьеру», — написал один из новечентовцев.

Движение «Новеченто» набрало силу. Если первая группа новечентовцев состояла всего из семи человек, да и та распалась, то теперь оно обрело широкий размах, и в него входили лучшие итальянские художники. У движения появились четкие организационные рамки. Почетный комитет под председательством Муссолини состоял из двадцати двух известных общественных деятелей. Комитет обеспечивал новечентовцам финансовую поддержку государства. Маргарита неустанно популяризировала свое детище в прессе, устраивала новечентовцам вечера, читала о них лекции, занималась устроительством их выставок, убеждала частных коллекционеров и правительственных чиновников, что покупать работы новечентовцев стоит во всех отношениях. Центром движения был дом Маргариты в Милане. Некоторые газетные критики полагали, что, поскольку «Новеченто», так сказать, официальный фасад нового режима, неудивительно, что Маргарита стала верховным арбитром в вопросах искусства.

Открытие большой выставки работ новечентовцев в Милане снова удостоил своим присутствием Муссолини. Он произнес речь, написанную для него Маргаритой.

— Я себя спрашиваю, — начал Муссолини, — в какой мере война и фашистская революция наложили отпечаток на выставленные здесь работы. И отвечаю: в огромной. Мы только должны научиться распознавать в этих замечательных произведениях искусства и дым войны, и развеявший его ветер нашей революции.

Выставка имела и коммерческий успех, чему способствовали деловая хватка Маргариты и ее обширные связи. Государственные учреждения тоже приобрели работы новечентовцев.

* * *

Маргарита хотела перестроить не только итальянское искусство, но и превратить Рим в духовный центр фашистской империи. Об этом она говорила с Муссолини, еще когда они ночами ездили по городу или ужинали в ресторанах до его прихода к власти. Реставрация древнеримских памятников, строительство зданий в стиле новой фашистской эры — вот, что необходимо Италии. Эти разговоры не прошли даром.