Три выбора - [11]

Так вот, тогда, когда редкая тень все-таки накрыла «наше гнездо», шеф приказал срочно уничтожить все старые бумаги – черновики договоров, письма с заводов, рабочие ТЭО по разным схемам сделок. И Лидия Федотовна вместе со всеми «рвала и метала» старые папки и документы, но… предварительно спрятав в сумочку эту заветную тетрадь! И, уходя в отпуск (внук, дачные проблемы…), с большой неохотой оставляла этот потрепанный раритет своей временной преемнице – молоденькой, но явно «перспективной» девочке по имени Анечка, недавно присмотренной шефом с подачи Ильи.

Помнится, что пришла к нам Анечка не одна, а с подругой Оленькой. Но после первого же производственного совещания Оля в ужасе убежала, а Анечка пришла снова. И теперь время от времени шеф приглашает ее «на подмену» очередной «кадровой отпускнице». Но так все и не решится предложить ей «руку и сердце» постоянного места. А Анечка ждет этого. И, думается, не напрасно – дождется. Такие лисоньки как Анечка просто так хвостом не крутят…

Через две минуты сосредоточенного листания тетрадки, в руках у Лидии Федотовны уже была телефонная трубка, и она проникновенно кого-то убеждала («нежный, звучный тон»):

– Да что вы! Это самая лучшая добавка! И октан поднимает и не густеет на морозе!.. Да вот наши представители к вам приедут, и всё разъяснят… Конечно, взаимовыгодно… И регулярно… И с руководством побеседуют… И с вами лично!.. Конечно, лично!.. Вот приедут и всё разъяснят… Когда позвонить? Через пару недель? И сколько возьмете? Ах, только бензовоз…

И уже более холодно, с оттенком брезгливой усталости от разговора с мелким, но претенциозным клиентом, добавила:

– А, может быть, вы к нам подъедете?

И, выслушав какую-то довольно длинную тираду, совсем равнодушно завершила разговор:

– Ну, хорошо, договорились…

Трубка легла на корпус аппарата и Лидия Федотовна вздохнула, и произнесла, ни к кому особенно не обращаясь, а так, чтобы выговориться:

– Опять только через две недели… Да понятно, что сейчас зима и бензин их паленый никто не берет… Вот были б мы на границе с Закраиной, – вдруг мечтательно произнесла она, – да стоял бы сейчас март, а даже лучше – апрель, когда у них начинается «битва за урожай»… Только бы свистели бензовозы по просёлкам вокруг этих их «погранпостов» опереточных! А так… В карман, конечно, каждому охота положить, но за что им платить?! И берут-то какой-то один паршивый бензовоз на 5 тонн, а ещё кочевряжатся – «Посмотрим, как пойдет… Пусть представители привезут пробу литров в двадцать… Поговорим лично… Для одного процента с каждой тонны уж пустой карман в пиджачишке отыщем…». А что тут может быть «личного» с пяти-то тонн?! Одних командировочных сколько уйдет (это она «о фирме заботится», надеется, что именно сейчас микрофон «общей связи» на прослушку переключен). Да что говорить, воры и хапуги везде…

И закончила своей любимой присказкой:

– Уж если Президент у нас такой, то что с людей спрашивать…

И она снова зашелестела тетрадными страницами с адресами и телефонами известных ей нефтебаз, и снова трубка оказалась в ее руках, и опять голос наполнился медоточивой фальшивостью, которую она считает необходимым атрибутом «приличной» деловой беседы и почему-то столь легко принимаемой ее многочисленными невидимыми собеседниками именно за эталон:

– Я вам звонила 13 декабря… Вы обещали… Ну, конечно, и личная встреча! Сколько?… Сначала 25 тонн на пробу?! А, может, сразу цистерночку, хоть бы и маленькую, тонн на 40–50? Конечно, приедут! И все привезут!.. И разъяснят!.. Ах, через десять дней… Хорошо, спасибо, до свидания…

Глава 5

...

О коварстве зеленой коробочки, появлении Елены Петровны, «тройном диалоге» открытым текстом, дизайне нашей курительной площадки, а также о моих муках служебного творчества.

Возвышенная мысль достойной хочет брони

Богиня строгая – ей нужен пьедестал,

И храм, и жертвенник, и лира, и кимвал,

И песни сладкие, и волны благовоний…

Стоящая на столе зеленая коробочка «селекторной связи с кабинетом» зашелестела, затрещала, и из неё раздался голос шефа:

– А где у нас Елена Никоновна?

Я инстинктивно дернулся, но быстро успел сообразить, что это относится не ко мне (никак не могу привыкнуть, что стоящая у меня на столе коробочка – это только элемент громкой связи «для всех», и по большей части выбрасываемые ею слова ко мне лично отношения не имеют и никакой реакции от меня не требуется).

Дернулась и Елена Петровна, минуту назад вбежавшая в комнату столь поспешно, что даже не закрыла входную дверь. Окна, естественно, были закрыты плотно, но Лидия Федотовна, не отрывая от уха телефонную трубку, в которую летели ее дежурные слова: «Обязательно приедут… И лично…» все равно поежилась и осуждающе посмотрела на Елену Петровну – мол, сквозняк же…

Но Елена Петровна не обратила на это ровно никакого внимания и успела за эту минуту и сбросить с плеч изящную дубленку, тоже, естественно, укороченную морозом по самую… хм… ту часть фигуры, о названии которой не принято говорить вслух в приличном обществе, и подкрасить губы помадой цвета Coral panache перед висящим около вешалки зеркалом («ей нужен пьедестал…»), и даже виновато-приветливо улыбнуться всем присутствовавшим, как бы говоря – «Вот, блин, опять опоздала! Но ведь совсем чуть-чуть, и все из-за этого бестолочи, который опять не сделал работу над ошибками, а мне пытался наврать, что потерял тетрадку!».