Три вождя - [2]

Со странностей началось, странностями и закончилось, о чем долго толковали потом жители огромной страны - в пивных, дома, на работе (среди своих). О том, что все они видели, вернее, слышали по телевизору. О том, что в последнюю минуту могильщики уронили гроб с трупом и гроб этот рухнул в могилу, выкопанную у кремлевской стены, с таким страшным треском, что в воздух с испугу взлетели черные вороны, живущие на Красной площади при всех режимах. Черная птица на секунду заслонила экран телевизора, и все - эпоха кончилась.

Чудеса, впрочем, продолжились и после смерти. В честь него, носившего в народе прозвища Лелек, Лентяй, Лека, Бровастый и др., были переименованы улицы, заводы, колхозы, совхозы и даже город Набережные Челны. Один мой знакомый клятвенно утверждал, что его жена поехала в командировку в Набережные Челны еще до смерти Генсека, а когда его похоронили, и знакомый по случаю отсутствия жены и Генсека пьянствовал с друзьями и посторонними женщинами, среди ночи раздался телефонный звонок и строгий голос из трубки сказал: "Сейчас с вами будет говорить Брежнев". Пьяницы оцепенели, лишь в следующую секунду поняв, что с ними говорят не с того света, а из переименованного города. Я верил этой истории до того, когда мне то же самое еще до перестройки не рассказали еще несколько человек, клятвенно утверждавших, что все это - правда и происходило лично с ними, женами, любовницами и покойным Генсеком.

Эх, перестройка, перестройка... Где-то в конце 80-х я, увлеченный размахом перемен и только что вернувшийся с полуразрешенной демонстрации некогда равнодушных москвичей, с энтузиазмом скандировавших: "КОММУНИСТЫ ПАЛАЧИ", заметил своему старшему другу - скульптору и писателю Федоту Сучкову, политзэку, который при Сталине, согласно лагерной поговорке, "получил 8 (лет), отсидел 13 и вышел досрочно", - что, на мой взгляд, неправ был уважаемый нами антисоветчик-политолог Авторханов, утверждавший в свое время, что после Брежнева в России всегда будет править... Брежнев. Старый зэк отнесся скептически к моему энтузиазму и пробормотал в ответ нечто библейское: "ЕЩЕ НЕ ВЕЧЕР".

В его правоте каждый может теперь убедиться, выглянув в окошко или включив телевизор: вечер не вечер, рассвет не рассвет, а так - перманентные BREZNEV'S WAKE, сопровождаемые похмельем, основным признаком которых являются переходы от беспричинной эйфории к слабо мотивированной депрессии. "Туда-сюда-обратно, тебе и мне приятно", - гласит малопристойная русская поговорка, имеющая в своей основе явный садо-мазохистский подтекст.

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ЦАРЯ НИКИТЫ

В октябре 1964 года я, тогдашний студент Московского геологоразведочного института, прилетел в Москву из Сибири, где проходил летнюю геологическую практику в качестве "бурильщика ручного бурения".

Работа была тяжелая, в тайге, но заплатили хорошо, и, приехав в родную коммунистическую столицу, я не стал ждать очереди на автобус, а взял в аэропорту "Домодедово" такси и покатил в свое общежитие на улице Студенческой, что на задах Киевского вокзала, с шиком "нового русского", наличие которых через какую-либо четверть века в бывшей "империи зла" не могло привидеться мне тогда ни в страшном, ни в эйфорическом сне.

Путь наш лежал через центр, где я вдруг обнаружил сильное движение черных машин, которые всегда являются атрибутом власти - вне зависимости от того, "Мерседес" ли это с "крутыми" или отечественная "Волга", на которую собирался пересадить своих чиновников юный, а теперь бывший вице-премьер Борис Немцов.

- Что случилось? - спросил я шофера, лихого московского "водилу".

- Хруща сымают, - кратко ответил таксист.

- Кого-кого? - удивился я.

- Никиту-кукурузника!

- А ты откуда знаешь?

- Мы в такси все знаем!

"Водила" сердито плюнул в окно, а я глубоко задумался.

Ибо подумать было о чем. Я родился в 1946-м, мне в то время было 18 лет, и так получалось, что всю свою сознательную жизнь я к 1964 году прожил при Хрущеве. Ну не считать же, что в семилетнем возрасте (1953) я, как мог, участвовал во всенародной скорби по поводу утраты Иосифа Грозного Сталина, которого оплакивало все "прогрессивное человечество".

Никиту же Сергеевича, который открыл ворота концлагерей ("с вещами на выход!"), устроил десталинизацию на ХХ и ХХII партийных съездах, напечатал Солженицына и сделал множество других правильных дел, включая ликвидацию палача Берии и разгон соратников, поименованных "антипартийной группировкой" (Маленков, Каганович, Молотов и при

мкнувший к ним Шепилов), благодарные советские люди, где в КАЖДОЙ семье или сидели, или сажали (или делали и то, и другое), должны были, казалось, обожать как частичного освободителя от коммунизма и творца первой "перестройки". Но вот как-то не сложились у него отношения с народом, и остался он в памяти народной лишь как герой многочисленных анекдотов и частушек типа:

Полюбила я Хрущева,

Выйду замуж за него.

Но боюсь, что вместо ...,

Кукуруза у него.

Или:

"- Как живете, товарищи колхозники? - шутя спросил Никита Сергеевич.

- Хорошо живем, Никита Сергеевич, - шутя ответили колхозники".