Три весны - [9]

Васька ходил долго. И когда Алеше стало невмоготу ждать и он уже решил, что Васька обманул его — вышел из дома черным ходом, — дверь отворилась, и на пороге показалась курносая, милая девушка в белом халате. Она окинула Алешу пристальным взглядом маленьких острых глаз и оглянулась на появившегося следом за нею Ваську:

— Этот?

— Он, — кашлянув в кулак, вполголоса ответил Васька.

— Скажешь, что писал на родину, а там книги за твой год не оказалось. Пожар был. Понял? — торопливо прошептала она. — И что метрика нужна для получения паспорта, который у тебя вытащили.

Алеша согласно кивнул головой, не очень веря в успех. Они прошли мимо сидевшей в коридоре очереди, и девушка втолкнула его в длинную светлую комнату, где он увидел белые, горящие никелем медицинские весы, а на плакатах буквы — от самых больших до совсем крохотных. А еще в углу стояла белая ширма, за которой слышались негромкие голоса.

Алеша нарочито кашлянул, но ему никто не отозвался. Он хотел было присесть на зачехленный белым стул, но передумал.

— Можете одеваться, — донесся ровный мужской голос. И сию же секунду из-за ширмы появился высокого роста доктор в роговых очках и в белой шапочке. Он прошел мимо Алеши к столику, что был в углу комнаты, присел и что-то долго писал, беззвучно шевеля сухими, бесцветными губами. Затем отложил в сторону мелко исписанный клочок бумаги и вопросительно покосился на Алешу:

— По какому случаю? Вас кто-нибудь побил? Нужна экспертиза?

— Н-нет. У меня метрика…

— Снимайте брюки, — приказал доктор, направляясь к Алеше и на ходу поправляя очки.

— Зачем? — растерялся тот. — Это же… стыдно.

— Вы куда пришли? И что вам нужно? — сурово спросил доктор.

— Я насчет метрики…

— Мне некогда. И вы у меня не один. Там очередь, — доктор кивнул на дверь.

— Чего возишься! Снимай быстрее, — сказала выросшая рядом женщина в халате и в такой же шапочке, как у доктора.

Алеша густо покраснел и отвернулся.

— Так сколько же тебе лет? Когда родился?

Алеша прикинул: нужно сказать, чтобы было никак не меньше семнадцати. Но поверят ли?

— Родился я пятнадцатого декабря двадцать третьего года.

— Покажите зубы, — сказал доктор в роговых очках.

Алеша ощерился. Конечно, зубы показать можно. Пусть смотрят сколько угодно.

— Я думаю, что можно согласиться, — сказал доктор. — Значит, пятнадцатого декабря?

Он записал что-то в книгу, потом спросил фамилию и имя. Наконец протянул бумажку:

— Комната напротив.

Алеша с облегчением вздохнул и вышел в коридор. А затем они вместе с Васькой смотрели, как знакомая девушка выписывала справку. Затем она ходила куда-то, очевидно, к доктору в очках, подписывать документ.

— Девочка сто сот стоит! — бросил ей вслед Васька.

— А кто она? Ты ее откуда знаешь?

— Не твое дело.

Некоторые уже побывали на комиссии. Хоть медицинских карточек никому не вручили, ребята примерно знали, кто на чем срезался. Но забракованные все еще на что-то надеялись. Ждали чуда. Авось будет недокомплект, и тогда кое-кого могут взять. И, перебивая друг друга, честили Саньку Дугина:

— Пижон! Глухим притворился.

— Зачем тогда идти на комиссию?

— Фрайер!

— Да я передумал служить, — оправдывался Санька. — Я по натуре своей — штатский. Ну куда мне в армию!

Ванек еще не был на комиссии и переживал. Это было видно по его тонким, бескровным губам, по суетливо бегавшим испуганным глазам.

Алеша и Васька в регистратуре поликлиники записались у военкоматовского лейтенанта с малиновыми петлицами. Он развернул новенькую Алешину метрику, с интересом заглянул в нее.

— Сегодня оформил? Оперативно, — с профессиональной проницательностью отметил он. Знаем, мол, ваших.

Парни больше всего срезались на «чертовом колесе». Это было нехитрое устройство. Человека сажали в свободно вертящееся металлическое кресло, кресло раскручивали, а потом заставляли беднягу встать и пройти по одной плашке. Это редко кому удавалось. Проклятая плашка рыбкой выскальзывала из-под ног. Выходили после «чертова колеса» зеленые, с дикими глазами и хриплым, замогильным голосом сообщали:

— Повело. Амба!

Им от души сочувствовали, но что значило сочувствие тех, кто через несколько минут должен был разделить с ними постылую долю неудачников! «Чертово колесо» все крутилось и крутилось. И никто из ребят не мог миновать его.

Увидев молчаливо ставшего в очередь Алешу, знакомые парни искренне удивились. Они знали, что он на год моложе их, а за возрастом здесь следили строго. И кто-то даже невесело сострил по поводу Алешиного малолетства. И Алеша смолчал, словно это его никоим образом не касалось.

На «чертовом колесе» пролетел и Костя. Он вышел из кабинета шальной, с испариной на белом лбу. Тыкался из угла в угол, а когда его спросили, безнадежно повесил голову.

Наконец вызвали Алешу. Врачи придирчиво щупали его, очевидно, искали какую-то болезнь, а когда не нашли, то били молоточком пониже коленного сустава, и нога у Алеши забавно прыгала. А еще его заставляли со всей силы дуть в какую-то трубку. Он дул, и тяжелый металлический поршень в стеклянном цилиндре поднимался все выше, пока в легких у Алеши был воздух. Когда же Алеша совсем выдохся, почувствовав себя пустым бурдюком, врачи посмотрели на цилиндр и сказали: