Три версии нас - [3]

— И часто вы так поступаете?

Он пожимает плечами:

— Да нет. Просто нездоровилось. Но сейчас вдруг стало гораздо лучше.

Разговор прерывается. Оба чувствуют, что надо уходить, и обоим этого не хочется. На тропинке появляется девушка в темно-синем коротком пальто с капюшоном. Бросает на них взгляд, проходя мимо, затем узнает Еву, смотрит внимательнее. Ее фамилия Гиртон, она играла Эмилию в той постановке театра «Эй-ди-си»[5], где Дэвид исполнял роль Яго. Гиртон имела виды на Дэвида, это и дурак бы заметил. Но сейчас Еве не хочется думать о Дэвиде.

— Похоже, — говорит она, — мне надо возвращаться. Надеюсь, сын привратника починит велосипед.

— Или вы позволите мне этим заняться. Клэр отсюда гораздо ближе, чем Ньюнхэм. Я найду ремонтный набор, заклею прокол, а потом мы выпьем чего-нибудь вместе.

Ева смотрит на него и внезапно понимает — с уверенностью, которую не может, да и не хочет объяснять, что сейчас — переломный момент, дальше все в ее жизни будет иначе. Ей стоит — она должна — сказать «нет», повернуться и уйти, толкая велосипед по полуденным улочкам университетского городка к воротам своего колледжа, где сын привратника, краснея, придет ей на помощь, за что получит четыре шиллинга. Но Ева поступает иначе. Поворачивает велосипед в другую сторону и идет вместе с этим юношей, Джимом, а их тени крадутся за ними по пятам, перекрещиваясь на высокой траве.

Версия вторая

Пьеро Кембридж, октябрь 1958

В гримерной она скажет Дэвиду:

— Я чуть не переехала собаку велосипедом.

Дэвид, в эту минуту покрывающий лицо толстым слоем тонального крема, посмотрит на нее искоса в зеркало и спросит:

— Когда?

— Когда ехала на встречу с профессором Фарли.

Странно, что Ева вспомнила об этом сейчас. Она испугалась: маленькая белая собачка стояла неподвижно, а потом бросилась к ней, виляя обрубком хвоста. Ева уже собиралась вывернуть руль, но в самый последний момент собака выскочила из-под колеса и убежала с испуганным лаем.

Ева остановилась, ошеломленная.

— Я говорю, внимательней надо быть, слышите?

Невдалеке стоял человек в бежевом плаще и сердито смотрел на нее.

— Простите, — сказала Ева, думая при этом: «Лучше бы ты держал свою проклятую собаку на поводке».

— С вами все в порядке?

С другой стороны к ней подходил юноша примерно ее возраста в твидовом пиджаке и небрежно повязанном шарфе цветов колледжа.

— Все в порядке, благодарю вас, — чопорно произнесла Ева. Когда она садилась на велосипед, их взгляды на мгновение пересеклись: у него были глаза необычного темно-синего цвета, и длинные, как у девушки, ресницы. Еве показалось, что они точно встречались раньше. Она даже собралась поздороваться, но засомневалась, передумала и уехала, не произнеся ни слова. К тому времени, когда она очутилась в кабинете профессора Фарли и начала читать свое эссе по «Четырем квартетам», происшествие совершенно забылось.

— Ева, — говорит Дэвид, — ты все время попадаешь в нелепые ситуации.

— Неужели?

Ева хмурится из-за того, что в его представлении она такая — рассеянная и взбалмошная.

— Я не виновата. Глупая собака сама бросилась под колеса.

Но Дэвид не слушает. Внимательно изучает свое отражение в зеркале и начинает класть грим на шею. Выглядит он смешно и грустно, как настоящий Пьеро.

— Смотри, — замечает Ева, — ты пропустил одно место.

Она наклоняется, чтобы растереть грим по подбородку Дэвида.

— Не надо, — произносит он резко, и Ева убирает руку.

— Кац, — в дверях появляется Джеральд Смит, одетый, как и Дэвид, в длинный белый балахон. На лице Джеральда тоже неровно лежит белый грим.

— Пошли, начинается сбор труппы. О, привет, Ева. Могу я попросить тебя выйти на улицу и найти Пенелопу? Она где-то там, у входа.

Ева согласно кивает и говорит Дэвиду:

— Увидимся после спектакля. Ни пуха ни пера.

Когда она поворачивается, чтобы уйти, он притягивает ее к себе.

— Прости, — шепчет Дэвид, — это все нервы.

— Я знаю. Не переживай. Все пройдет отлично.

«Все идет отлично», — с облегчением подумает Ева спустя полчаса. Они с Пенелопой, ее подругой, сидят, держась за руки, на местах для приглашенных. В начале первого акта девушки напряжены и едва могут вникнуть в происходящее на сцене; их занимает реакция публики, они про себя повторяют текст, который столько раз слышали на репетициях.

Дэвид в роли Эдипа произносит длинный, минут на пятнадцать, монолог — он разучивал его целую вечность. Вчера после прогона Ева допоздна сидела вместе с ним в пустой гримерной, снова и снова повторяя роль, хотя ее собственное эссе было написано только наполовину и ей предстояло провести бессонную ночь. Сейчас она с трудом заставляет себя вслушиваться, но голос Дэвида звучит уверенно, он не запинается. Ева видит, как двое сидящих перед ней мужчин увлеченно подаются вперед.

Потом все соберутся в пабе, где будут пить подогретое белое вино. Ева и Пенелопа, высокая девушка с отличной фигурой и алыми губами — первое, что услышала от нее Ева на торжественном ужине в честь студентов-первокурсников, было: «Не знаю, как ты, а я бы полжизни отдала за сигарету» — стоят вместе с Сьюзан Флетчер. Режиссер Гарри Янус расстался с ней ради другой актрисы, которую встретил на спектакле в Лондоне.