Три века Яна Амоса Коменского - [83]

Именно в это время, повинуясь желанию найти хоть какую-то, пусть даже призрачную опору для оптимизма, Коменский обращается к предсказаниям своего друга юности Николая Драбика, который посылал Яну Амосу свои пророчества. Они почти никогда не сбывались, и много раз Коменский уговаривал своего друга оставить это занятие. Драбик обещал, а потом начинал снова, говоря, что видения являются к нему сами и он пророчествует независимо от своей воли. И, бывало, в тяжелые минуты Коменский невольно поддавался убеждениям провидца, который клялся в истинности своих предсказаний. Иногда человек, даже сильный и мудрый, хватается за соломинку...

Драбик по-прежнему присылает в Амстердам свои прорицания, требуя, умоляя их опубликовать. После размышлений и колебаний Ян Амос решает напечатать небольшим тиражом сборник, куда входят предсказания ремесленника Коттера (его он также знал), Понятовской (она жила в его семье до своего замужества) и Драбика. Ян Амос не ставит на книге своего имени как издателя и называет ее «Свет во тьме».

Что подвигнуло Коменского к этому шагу? Ответить трудно. Но по-видимому, в этих предсказаниях Ян Амос увидел заветные стремления народа, хотя и выраженные столь фантастично. И если считать, что прорицания исходят из глубин народной души, то пусть они будут еще одним аргументом за продолжение борьбы за политическую независимость Чехии — так, скорее всего, думал Коменский, надеясь, возможно, хотя бы таким путем повлиять на позицию сильных мира сего. Наивная несбыточная надежда! Известно, простосердечие и наивность часто сопутствуют мудрости. А утопающий хватается за соломинку...

Прибавив к этой книге видения Штепана Мелиша, портного из Лешно, Ян Амос обращается к немецким протестантским князьям с просьбой, которая разворачивается в политический трактат, чтобы были внесены исправления в условия Вестфальского мира. Одновременно он посылает Яна Редингера к Людовику XIV,[117] а затем и к великому визирю. Сам же завершает издание нового сборника, который называет теперь «Свет из тьмы». Коменский торжественно провозглашает, что настала пора всем народам сплотиться ради мира, для искоренения вражды, междоусобицы.

Коменский продолжает питать наивные надежды, что властители могут прислушаться к его голосу, к выраженной в пророчествах воли народа к свободе, справедливости, миру. В полной мере здесь сказывается утопичность его идей. О себе же, о последствиях своих поступков он мало заботится. Но, как и следовало ожидать, издание «Света во тьме», а в особенности второй книги, где он ставит свое имя, вызывает отрицательное отношение в среде ученых, теологов, просвещенных людей, не без основания усмотревших в самом факте опубликования этих книг влияние суеверия, противостоящего знанию, даже религии.

Публичная критика не заставляет себя ждать. Коменский невольно втягивается в крайне невыгодную для его научной репутации полемику. Он пытается доказать, что выступает лишь переводчиком, истолкователем прорицаний, но это объяснение никого не устраивает. Публичные споры на эту тему становятся для него мучительными. Против Коменского выступают даже те, кто прежде считал его непререкаемым авторитетом.

Все, что делает Коменский в эти последние годы, одушевлено страстным желанием найти пути к миру между народами и к освобождению родины. Несмотря на то что его политическая деятельность не дает видимых результатов, он находит в себе силы продолжать ее с неослабевающей энергией. Он живет как бы в двух измерениях — в настоящем и в будущем. Для будущего он готовит к печати первые две части «Всеобщего совета по исправлению дел человеческих», над которым работал последние двадцать лет своей жизни. В этом сочинении, обращаясь к ученым, благочестивым, высоким мужам и к народам, он указывает путь ко всеобщему миру и благоденствию. Пусть находят ошибки в его полемике с философскими взглядами Декарта, которую опубликовал, пусть обвиняют в поддержке суеверия и других грехах, он поднимается над своими обидами, продолжая трудиться на благо человечества и своей милой родины. Благодаря де Гееру небольшим тиражом выходят две первые части «Совета»: «Панегерсия» — всеобщее пробуждение и «Панавгия» — всеобщее просвещение.

1662 год. Коменскому семьдесят лет, но голос его для всего мира звучит молодо, мощно, бодро. Внемлет ли человечество его призыву? Пробудится ли?

Превозмогая болезнь, Ян Амос упорно работает над остальными частями «Совета». К этому сочинению он шел всю жизнь, его он обязан оставить людям. Но по-прежнему старый мыслитель оказывается в центре политических событий своего времени. Морское и экономическое соперничество Англии и Голландии, двух протестантских стран, вновь приводит к войне. Несомненно, это выгодно Габсбургам и усиливает католический лагерь. Коменский понимает, что, как бы он этого ни желал, не в его силах примирить эти страны, раньше других вступившие на путь просвещения и борьбы со средневековым варварством. Но когда в Бреде в 1667 году на мирном конгрессе европейских стран послы Англии и Голландии садятся за стол переговоров, он вручает им свое сочинение «Ангел мира», в котором философски обосновывает необходимость мира как основы благосостояния человечества.