Три века Яна Амоса Коменского - [80]
— Пусть приедет сюда, и ты будешь у нас целиком.
Вскоре приезжает Яна с детьми. Они поселяются в просторной квартире, окна которой выходят на тихую улочку. Налаживается быт, неторопливая, размеренная жизнь. Неужто, порой думает Ян Амос, после всех страданий пришел в старости покой? И он может не торопясь собирать сделанное за всю жизнь, размышлять, подводить итоги? Правда, в материальном отношении он остается в зависимости от де Геера, но молодой меценат и покровитель Яна Амоса полон глубокого уважения к нему, и нет оснований сомневаться в его постоянстве. Ян Амос не может отказать в частных уроках сыновьям лиц, оказывающих ему гостеприимство. Эти уроки получают вскоре большую известность, у Коменского просят разрешения посещать их и учиться и те, кто хотел бы ознакомиться с его методами преподавания.
Между тем слава Коменского (он по своей скромности не замечает ее и продолжает удивляться благоприятному стечению обстоятельств) делает свое дело. Магистрат предлагает ему почетную профессуру. Это большая честь, которой удостаиваются немногие, знак глубочайшего уважения и, кроме того, порядочное содержание. Но Ян Амос отказывается: ему нельзя забывать, что он пастырь рассеянных по свету братьев, и поэтому не может полностью отдаться воспитанию юношества. Тогда магистрат просит Коменского остаться в Амстердаме хотя бы еще на год (заботы о его обеспечении вместе с семьей магистрат берет на себя) уже не для педагогической деятельности, а для издания книг. О таком предложении Ян Амос мог только мечтать! Как всегда и во всем простосердечный и искренний, он и не думает скрывать своей радости и во всеуслышание восхваляет отеческую заботу славного сената, принявшего такое решение...
Ян Амос спешит посетить советников, чтобы выразить свою благодарность. Те принимают его с необыкновенной любезностью и в один голос рекомендуют оставаться в Амстердаме, пока не будут напечатаны его произведения, причем де Геер берет на себя расходы на издание пансофических работ, а сенат — дидактических.
— Чтобы это случилось к чести нашего города, — замечает один из советников господин Тульп.
— Чтобы наше юношество извлекало из них пользу, — прибавляет первый советник, господин Грааф.
В заключение беседы Коменского приглашают в следующий вторник явиться в ратушу. В назначенный день в ратуше на заседании членов магистрата Яну Амосу торжественно сообщают, что ему назначено содержание 200 золотых на каждые четверть года. При этом сенат хочет, чтобы в первую очередь был напечатан том «Дидактических сочинений». Лаврентий де Геер благосклонно принимает это небольшое отклонение от его намерений издать сначала «Всеобщий совет» и пансофические труды: в конце концов, непринципиально, какое из сочинений философа публиковать раньше.
Все складывается на удивление хорошо. Однако кто-то упорно распускает слухи, будто «Открытая дверь языков» кишит варваризмами. Ходит по рукам даже список этих «варваризмов», Коменский вынужден защищаться. Он пишет сочинение «Защита чистоты языка «двери» Коменского», которое препровождает советникам. Не однажды перо выручало Яна Амоса. Его блестящий полемический дар, безупречная логика и глубокие лингвистические познания сослужили свою службу и на этот раз. Слухи прекращаются сами собой, лишь только становится известным это сочинение, а Коменскому советуют впредь не обращать на них внимания...
Коменский перечитывает сочинения, которые должны составить дидактический том. Они естественно складываются в нечто цельное, значительное. Да, дидактические труды, написанные в Лешно, Эльблонге, Шарош-Патаке, готовы к печати, нужны лишь небольшие поправки. Три города. Три страны — Польша, Швеция, Венгрия. Три периода его жизни. И с каждым из них связаны свои мечты и стремления, горести и радости. Преодолевая обстоятельства, которые постоянно складывались против него, терпя нужду и бедствия, он писал свои сочинения вперегонки со временем, а оно бежало слишком быстро, и обязательства тяжелым бременем ложились на его плечи. Он жил как бы в оковах, его понукали, заказчики требовали своего, а он писал о светлых мастерских человечности, о том, как сделать учение легким, привлекательным, радостным, как научить юношество всему, что полезно для жизни, как научить человека быть человеком. Он утверждал и доказывал равенство всех людей, без каких бы то ни было различий, и, следовательно, единые для всех школы-мастерские...
Три города. Почти целая жизнь в изгнании. Сумел ли он высказать то, что хотел, чтобы его поняли? В некоторых школах передовых стран ныне распространяется его новый метод обучения, но не целиком, а по частям, да и то встречая постоянное сопротивление. Можно ли ждать в этом случае хороших результатов? Подлинный успех может прийти, лишь когда будет осуществлена вся его система, раскрытая в «Великой дидактике», когда в соответствии с ее принципами построят школу.
«Великая дидактика»... Ян Амос перебирает листы рукописи, переписанные набело и приготовленные для типографии. Одно из двух его самых важных творений; он все еще не верит, что увидит книгу опубликованной. Двадцать пять лет она ждала своего часа! Он писал ее в Лешно по-чешски и сначала хотел назвать «Чешским раем», его пером двигала надежда на скорое освобождение родины — вот тогда его «Чешский рай» или, как он назвал это сочинение, «Чешская дидактика» стала бы важнейшей частью программы обновления государства. Этой мечте не дано было осуществиться. И сколько раз потом вспыхивала и гасла надежда на освобождение родины, сколько сил было затрачено, чтобы способствовать этому великому делу! Надежда жива и сейчас и будет жива, пока бьется его сердце. «Великая дидактика» писалась для чешского народа, но предназначается она всему человечеству. Заметят ли ее теперь, когда выйдет в свет его том дидактических сочинений? Заметят ли? Поймут ли?
Герои этой книги — наши современники, люди разных профессий: ученые и рабочие, музыканты и журналисты, молодежь и те, кто по возрасту годится им в отцы.Они проявляют себя в разных, казалось бы, далеких друг от друга сферах, но тем не менее повести и рассказы, составляющие книгу, объединяет единая сквозная тема — ответственность человека перед другими людьми, перед обществом, перед самим собой за свою жизнь, за все содеянное и совершенное. Автор намеренно драматизирует события, обостряет ситуации, в которые ставит своих героев.
В повестях и рассказах С. Смоляницкого действуют и живут, на первый взгляд, далекие друг от друга и разные люди — летчик-штурмовик, офицеры и солдаты Отечественной войны, молодой ученый шестидесятых годов, журналист, рабочий и др. Разные по характеру, судьбе, жизненному опыту… Но всех их объединяет глубокое чувство общности со своими товарищами и с Родиной, чувство долга и ответственности перед обществом и страной. Они напряженно размышляют о жизни, своем месте среди людей. Автор показывает своих героев в острых драматических ситуациях, в такие часы и минуты, которые определяют порой всю дальнейшую жизнь.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.