Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - [13]

Существует один мучительный вопрос, касающийся секретной службы имперского Рима, ответ на который автор долго искал. Был ли Иуда Искариот обыкновенным нестойким сторонником, обернувшимся в информатора, или же профессиональным агентом широко распространенной имперской организации? «Тридцать сребреников» не наводят на мысль о тех щедрых вознаграждениях, которые пронырливые доносчики Рима получали от собственности каждой жертвы. Но практически неизменные во времени приемы бдительных правительств — а Тиберий был весьма бдителен — заставляли «шпиона-инсайдера» докладывать о каждом опасном мятеже, убедительно аргументируя, что, сложись о Иисусе Назарянине в Иудее впечатление, которое подразумевает библейская литература, римские власти не оставили бы информацию и предательство на волю вероломной случайности.

В своем великолепном исследовании «Мессия Иисус и Иоанн Креститель» Роберт Эйслер, похоже, подошел так близко к решению вопроса о профессиональном или любительском статусе Иуды, как это только может сделать ученый. Эйслер обращает наше внимание на тот знаменательный факт, что ни один из последователей Христа не был сразу же обвинен в каком-либо нарушении римского права. Ни одного апостола не арестовали и ни на одного даже не донесли властям. «„Иуда — платный агент иерархов“, именно так и никак иначе представляли ситуацию римские соглядатаи; возможно, у предателя имелись веские причины пощадить двенадцать человек, к числу которых принадлежал и он сам». Но если бы Иуда был обученным римским наемником или профессиональным шпионом, которому было приказано проникнуть в предполагаемый политический заговор, связанный с «Царем иудейским», ему нечего было бы опасаться — кроме как смерти от рук иудеев, — и он не боялся бы участия в заговоре. В таком случае не один еще апостол мог бы смиренно разделить медленную смерть на кресте.

Глава 5 От Византии до Багдада

Слабость власти, династические неурядицы и неустойчивые границы Византийской империи, как ни странно, опровергаются ее тысячелетним существованием. Византия довела до точки исторического насыщения роскошь, предательство и смертоносную политику Востока; но мы можем сделать лишь краткий обзор этих восточных источников влияния, поскольку они проявились, возможно, в самом грозном из всех режимов секретных служб бурного тысячелетия империи.

Императрица-куртизанка Феодора, будучи еще совершенно юной — за несколько лет до восшествия на престол в качестве супруги Юстиниана, — слыла популярной исполнительницей пантомим, которые добавляли непристойный юмор в театральные представления во время антрактов на ипподроме. Предписание запрещало актрисам появляться полностью нагими, и поэтому Феодоре приходилось прикрывать свои прелести «поясом стыдливости», размер которого, по-видимому, произвел глубокое впечатление на современного историка Прокопия. Приобретя этот юношеский опыт в присутствии множества зрителей, Феодора, возвысившись до императорского сана, пришла к убеждению, что никто из ее подданных ничего не должен скрывать. После чего она обнаружила уникальную способность к руководству и манипулированию шпионами.

Секретная служба Феодоры преследовала единственную важную цель — заставить замолчать ее критиканов и скрыть ее прошлое. Доносчики и шпионы императрицы, жены Юстиниана, не должны были интересоваться внешними врагами или внутренними проблемами государства, им вменялось вертеться вокруг тех лиц, которых Феодора определяла как соперников по положению, влиянию или семейному родству, подозревая почти каждого и не щадя ни одного подозреваемого. «Ее многочисленные шпионы наблюдали и ревностно докладывали о каждом действии, слове или взгляде, оскорбительном для их царственной госпожи». Быть обвиненным ими означало арест и фактическое осуждение, как и в случае с государственным шпионажем. По словам одного из ее шпионов, самая влиятельная жертва «будет брошена в ее особые тюрьмы, недоступные для судебного расследования; и ходили слухи, что пытки дыбой или плетью применялись в присутствии самой Феодоры, нечувствительной к мольбам и не ведавшей жалости».

Немало ее «несчастных жертв погибло в глубоких подземельях, в то время как другим, лишившимся конечностей, рассудка или состояния, позволялось появиться на свет живыми памятниками ее мести, которая обычно распространялась и на детей тех, кого она подозревала или калечила. Сенатор или епископ, известие о казни или изгнании которого было объявлено Феодорой, доставлялся к верному посланнику, чье усердие подкреплялось угрозой из ее собственных уст: „Если ты не выполнишь моих приказаний, клянусь Тем, кто живет вечно, что с тебя сдерут кожу“. Подобные жестокие предписания необычайно усиливали рвение и благоговейный страх».

Самым преданным прихвостнем императрицы был префект Петр Барсиамс, и всякий раз, когда ее превосходство, как фаворитки и сильной правой руки Юстиниана, оказывалось под угрозой, Петр с рвением пожарника бросался ликвидировать опасность. Однажды он даже пошел в наступление против знатной царицы, богатой, красивой, образованной вдовы, которая оказалась в бедственном положении, была моложе Феодоры и к тому же блондинкой.