Три товарища и другие романы - [35]
— А ты как? Держишься еще на своем таком хорошем месте?
— Да, мамаша. Я теперь зарабатываю неплохо.
— Смотри только, не потеряй его.
— Постараюсь, мамаша.
Я подошел к своему дому. У подъезда — вот уж Бог послал! — стояла служанка Фрида.
— Фрида, вы просто прелесть что за девочка, — сказал я, обуреваемый желанием творить добро.
Она сделала такое лицо, точно хватила уксусу.
— Да нет, я серьезно! — продолжал я. — Ну какой смысл вечно ссориться! Жизнь коротка, Фрида, и полна самых опасных случайностей. В наше время надо держаться друг друга. Давайте жить дружно!
Она даже не взглянула на мою протянутую руку, пробормотала что-то о проклятых пьянчужках и скрылась в подъезде, громыхнув дверью.
Я постучал к Георгу Блоку, из-под его двери пробивалась полоска света. Он зубрил.
— Пойдем, Георгий, пожуем, — сказал я.
Он поднял на меня глаза. Бледное лицо его порозовело.
— Я сыт.
Он решил, что я предлагаю ему из жалости, поэтому и отказался.
— Да ты только взгляни, сколько там всего, — сказал я. — И все испортится. Так что окажи мне любезность.
Когда мы проходили по коридору, я заметил, что дверь Эрны Бениг приоткрыта на узенькую щелочку. За ней слышалось затаенное дыхание. «Ага», — подумал я и тут же услышал, как мягко щелкнул замок на двери Хассе и их дверь также приоткрылась на один сантиметр. Похоже, весь пансион подстерегает мою кузину.
Яркий свет люстры падал на парчовые кресла фрау Залевски. Сияла роскошью лампа Хассе, светился ананас, теснились куски ливерной колбасы высшего сорта, нежной, как осетр, ветчины, тут же была бутылка шерри-бренди…
Едва мы с онемевшим от изумления Георгом налегли на еду, как в дверь постучали. Я уже знал, что сейчас последует.
— Внимание, Георгий, — прошептал я, а громко сказал: — Войдите!
Дверь отворилась, и вошла сгорающая от любопытства фрау Залевски. Впервые в жизни она самолично принесла мне почту, какой-то рекламный проспект, призывавший меня питаться исключительно сырой пищей. Разодета она была в пух и прах — настоящая дама добрых старых времен: кружевное платье, шаль с бахромой и брошь с портретом блаженной памяти Залевски в виде медальона. Заготовленная слащавая улыбка так и застыла на ее лице, она остолбенела, увидев перед собой смущенного Георга. Я разразился безжалостным смехом. Она быстро овладела собой.
— Так, стало быть, получил отставку, — ядовито заметила она.
— Вот именно, — согласился я, погруженный в разглядывание ее наряда. — Какое счастье, что визит не состоялся.
— А вам и смешно? Недаром я всегда говорила: там, где у других людей сердце, у вас — бутылка шнапса, — произнесла фрау Залевски, меряя меня взглядом прокурора.
— Хорошо сказано, — одобрил я ее речь. — Не окажете ли нам честь, сударыня?
Она поколебалась. Но потом одержало верх любопытство: вдруг удастся еще что-нибудь выведать? Я откупорил бутылку бренди.
Позже, когда все в доме стихло, я взял пальто и одеяло и пробрался по коридору на кухню. Я встал на колени перед столиком, на котором стоял телефонный аппарат, накрыл голову пальто и одеялом, снял трубку, подоткнув левой рукой конец пальто под аппарат. Так я мог быть уверен, что меня не подслушают. У пансиона Залевски были на редкость длинные и любопытные уши. Мне повезло. Патриция Хольман была дома.
— Давно ли вы вернулись с ваших таинственных переговоров? — спросил я.
— Почти час назад.
— Ах, если б я знал…
Она засмеялась.
— Нет-нет, это ничего бы не изменило, я сразу легла, у меня опять немного поднялась температура. Хорошо, что я рано вернулась.
— Температура? Сколько же?
— Ах, пустяки. Расскажите лучше, что вы еще делали сегодня вечером.
— Беседовал с хозяйкой о международном положении. А вы? Переговорили успешно?
— Надеюсь, что успешно.
Под моим покровом возникла тропическая жара. Поэтому всякий раз, когда говорила девушка, я делал себе отдушину, жадно хватал губами холодный воздух и снова опускал полог, когда наставал мой черед говорить в трубку, которую я прижимал к самому рту.
— Среди ваших знакомых нет никого, кого звали бы Робертом? — спросил я.
Она засмеялась.
— По-моему, нет…
— Жаль. Мне бы очень хотелось слышать, как вы произносите это имя. Может быть, все-таки попробуете?
Она снова засмеялась.
— Так, ради смеха, — сказал я. — Например, Роберт — осел.
— Роберт — ребенок…
— У вас чудесное произношение, — сказал я. — А теперь попробуем слово «Робби». Итак, Робби…
— Робби — пьяница, — медленно произнес тихий далекий голос. — А теперь мне пора спать: я уже приняла таблетку снотворного, и голова начинает гудеть…
— Да, конечно. Спокойной ночи. Приятного сна…
Я положил трубку и снял с себя пальто и одеяло. Потом поднялся на ноги — и опешил. Всего в шаге от меня застыл, как призрак, наш пансионер, бухгалтер, занимавший комнату рядом с кухней. Я сердито чертыхнулся.
— Тсс! — сказал он ухмыляясь.
— Тсс! — передразнил я его, еще раз мысленно послав его к черту.
Он значительно поднял палец.
— Я не выдам. Дело политическое, не так ли?
— Что? — поразился я.
Он подмигнул мне.
— Да вы не бойтесь! Я и сам держусь крайне правых позиций. Секретный политический разговор, не так ли?
Наконец до меня дошло.
— В высшей степени! — сказал я и тоже ухмыльнулся.
«Жизнь взаймы» — это жизнь, которую герои отвоевывают у смерти. Когда терять уже нечего, когда один стоит на краю гибели, так эту жизнь и не узнав, а другому эта треклятая жизнь стала невыносима. И как всегда у Ремарка, только любовь и дружба остаются незыблемыми. Только в них можно найти точку опоры. По роману «Жизнь взаймы» был снят фильм с легендарным Аль Пачино.
Роман известного немецкого писателя Э. М. Ремарка (1898–1970) повествует, как политический и экономический кризис конца 20-х годов в Германии, где только нарождается фашизм, ломает судьбы людей.
Они вошли в американский рай, как тени. Люди, обожженные огнем Второй мировой. Беглецы со всех концов Европы, утратившие прошлое.Невротичная красавица-манекенщица и циничный, крепко пьющий писатель. Дурочка-актриса и гениальный хирург. Отчаявшийся герой Сопротивления и щемяще-оптимистичный бизнесмен. Что может быть общего у столь разных людей? Хрупкость нелепого эмигрантского бытия. И святая надежда когда-нибудь вернуться домой…
Роман «Триумфальная арка» написан известным немецким писателем Э. М. Ремарком (1898–1970). Автор рассказывает о трагической судьбе талантливого немецкого хирурга, бежавшего из фашистской Германии от преследований нацистов. Ремарк с большим искусством анализирует сложный духовный мир героя. В этом романе с огромной силой звучит тема борьбы с фашизмом, но это борьба одиночки, а не организованное политическое движение.
Антифашизм и пацифизм, социальная критика с абстрактно-гуманистических позиций и неосуществимое стремление «потерянного поколения», разочаровавшегося в буржуазных ценностях, найти опору в дружбе, фронтовом товариществе или любви запечатлена в романе «Три товарища».Самый красивый в XX столетии роман о любви…Самый увлекательный в XX столетии роман о дружбе…Самый трагический и пронзительный роман о человеческих отношениях за всю историю XX столетия.
В романе «На Западном фронте без перемен», одном из самых характерных произведений литературы «потерянного поколения», Ремарк изобразил фронтовые будни, сохранившие солдатам лишь элементарные формы солидарности, сплачивающей их перед лицом смерти.
Над романом «Привал на Эльбе» П. Елисеев работал двенадцать лет. В основу произведения положены фронтовые и послевоенные события, участником которых являлся и автор романа.
Проза эта насквозь пародийна, но сквозь страницы прорастает что-то новое, ни на что не похожее. Действие происходит в стране, где мучаются собой люди с узнаваемыми доморощенными фамилиями, но границы этой страны надмирны. Мир Рагозина полон осязаемых деталей, битком набит запахами, реален до рези в глазах, но неузнаваем. Полный набор известных мировых сюжетов в наличии, но они прокручиваются на месте, как гайки с сорванной резьбой. Традиционные литценности рассыпаются, превращаются в труху… Это очень озорная проза.
Вернувшись домой после боевых действий в Чечне, наши офицеры и солдаты на вопрос «Как там, на войне?» больше молчат или мрачно отшучиваются, ведь война — всегда боль душевная, физическая, и сражавшиеся с регулярной дудаевской армией, ичкерийскими террористами, боевиками российские воины не хотят травмировать родных своими переживаниями. Чтобы смысл внутренней жизни и боевой работы тех, кто воевал в Чечне, стал понятнее их женам, сестрам, родителям, писатель Виталий Носков назвал свою документальнохудожественную книгу «Спецназ.
К 60-летию Вооруженных Сил СССР. Повесть об авиаторах, мужественно сражавшихся в годы Великой Отечественной войны в Заполярье. Ее автор — участник событий, военком и командир эскадрильи. В книге ярко показаны интернациональная миссия советского народа, дружба советских людей с норвежскими патриотами.
Заложник – это человек, который находится во власти преступников. Сказанное не значит, что он вообще лишен возможности бороться за благополучное разрешение той ситуации, в которой оказался. Напротив, от его поведения зависит многое. Выбор правильной линии поведения требует наличия соответствующих знаний. Таковыми должны обладать потенциальные жертвы террористических актов и захвата помещений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Герберт Уэллс (1866–1946) — популярнейший английский писатель, автор таких известных романов, как «Война миров», «Человек-невидимка», «Машина времени», «Остров доктора Моро» и многих других. Уэллс испытывал сильную тревогу за судьбы мира, понимая, что новые научные открытия и стремительное развитие технологий не соответствуют нравственному состоянию общества и вследствие этого могут привести к катастрофе. Писатель страстно увлекался футурологией и в своих литературных произведениях проигрывал самые разные сценарии будущего в поисках решения проблем, с которыми неизбежно столкнется человечество. Кажется, сложно найти такую тему, которая не занимала бы великого писателя. Он предсказал войны с применением отравляющих газов и лазеров, а также атомную бомбу.
Рассказы об отце Брауне — это маленькие шедевры британского классического детектива, ставшие настоящим литературным феноменом. Об этом герое писали пьесы, сочиняли мюзиклы и даже рисовали комиксы. Рассказы Честертона не раз экранизировали в Англии и США, Германии и Италии, и неизменно экранизациям сопутствовал успех. И до сих пор читатели во всем мире снова и снова восхищаются проницательностью знаменитого патера.
Лучшие романы Сомерсета Моэма — в одном томе. Очень разные, но неизменно яркие и остроумные, полные глубокого психологизма и безукоризненного знания человеческой природы. В них писатель, не ставя диагнозов и не вынося приговоров, пишет о «хронике утраченного времени» и поднимает извечные темы: любовь и предательство, искусство и жизнь, свобода и зависимость, отношения мужчин и женщин, творцов и толпы…
Легендарная «Трилогия желания» – самое масштабное по размаху и замыслу повествование о жестоком мире бизнеса и больших денег, в основу которого легла биография американского железнодорожного магната Чарлза Йеркса. Главный герой романов «Финансист», «Титан» и «Стоик» Фрэнк Каупервуд, обычный паренек из маленького провинциального городка, благодаря гениальному деловому чутью становится одним из самых влиятельных коммерсантов и биржевых игроков своего времени. Постепенно амбициозный юноша превращается в беспринципного и властного миллионера, чья жизнь подчиняется единственному закону – «выживает сильнейший».