Три судьбы - [43]

Она с ловкостью фокусника выудила из своей прически одну-единственную шпильку, и волосы волной рассыпались по спине. Людмила Павловна тряхнула головой, сняла очки и из дамы неопределенного возраста превратилась в молодую холеную женщину-вамп с жестким взглядом.

– Это мой камуфляж. – Она весело кивнула на шпильку и очки и нажала одну из разноцветных кнопок на пульте.

В ту же минуту вошел знакомый уже Феликсу мужичок и, не глядя на него, поставил на стол две дымящиеся чашки чаю.

– Угощайтесь, – протянула женщина. – Чай особый, тибетский.

И сама первая потянулась к чашке вытянутыми губами, сладко зажмурившись. Феликс тоже пригубил напиток. Вкус был слегка горьковатым, незнакомым. Что, интересно, они заваривают? Какой-нибудь зимний сбор тибетских одуванчиков?

Выпив ровно половину чашки, Людмила Павловна наконец оторвалась от своего занятия и внимательно посмотрела на Феликса.

– Пейте, пейте, – сказала она, и ему пришлось сделать еще несколько глотков. – Вы пейте, а я буду рассказывать. Мы давно заметили, что люди не в состоянии усваивать истину, – здесь в глазах ее мелькнули оранжевые огоньки, – в том виде, в котором она существует. Чистая правда – она же и голая правда, не так ли? А у нас не любят голых – это предосудительно и непрестижно. Вот и приходится прикрываться тряпками, которые теперь в моде, раскрашиваться, маскироваться. И вдумайтесь, для чего все это? Только для того, чтобы по капле влить в эти почти мертвые, иссохшие души живительную истину.

Она расстегнула две верхние пуговки блузки, показав в разрезе некоторую часть голой правды о себе, сняла пиджак, и Феликс, если бы не видел всего этого своими глазами, никогда бы не узнал в этой раскованной очаровательной диве того синего чулка, который только что монотонным голосом вещал со сцены нечто совершенно бессмысленное. Ее превращение из убогой тетки в обворожительную женщину настолько захватило его, что он не сразу осознал: смысл ее речей по-прежнему темен, объяснения ничего не проясняют. Но теперь у него появилось страстное желание понять…

– О какой истине вы все время говорите? – осторожно спросил Феликс.

– Вы умный человек. – Она наклонилась к нему через стол, и ее «полуголая правда» стала гораздо очевиднее. – Вы ведь понимаете или по крайней мере чувствуете, что истина – она одна. Есть люди, которые понимают это. И мне кажется, вы один из них.

Феликс вдруг ощутил, что несколько секунд назад перестал дышать, что легкие его сейчас разорвет. Он резко выдохнул и прикрыл глаза. Похоже, она поймала его ненадолго. Нужно быть осторожнее. Он выпрямился, посмотрел на нее в упор, но она тут же встала и, покачивая бедрами, прошла к окну, продолжая между тем свой монолог:

– Теперь я точно знаю – вы один из нас. В одиночестве мы все – ничто. Нас, как ветхие маленькие суденышки, накроет волна безысходности. Ограниченные люди погубят нас, в конце концов мы склоним колена перед бездуховностью и пойдем у нее на поводу. Впрочем, во все века и времена именно так и было. Величайшие умы, – она повернулась теперь к нему лицом и, изгибаясь, как огромная змея, пошла в его сторону, – величайшие умы человечества вязли в косности общественных отношений. Они, – Людмила стояла совсем рядом и смотрела на него сверху вниз не опуская головы, одними только глазами, – они ничего не смогли сделать. Но теперь мы вместе. Мы нашли друг друга, и теперь тупой толпе уже не смять нас, нет, теперь ей придется подчиниться нам.

Она медленно опускалась перед ним на колени, как змея сворачивалась кольцами, демонстрируя ему весь свой великолепный торс – точеные широкие бедра, тонкую талию, две наполовину обнаженные розовые сферы, белую лебединую шею, нежный подбородок, глаза.

Это было как укус змеи – когда глаза Феликса встретились наконец с ее глазами. Он понял, что снова затаил дыхание, выдохнул резко, но на этот раз уже не мог собраться с мыслями, а в изнеможении откинулся на спинку стула. Вошли трое мужчин. Дива, ничуть не смущаясь их присутствием, пристроилась Феликсу на колени и продолжала говорить:

– Теперь мы заодно. Мы будем диктовать наши условия всему миру. Мы овладеем умами толпы, умами политиков, бизнесменов. Мы будем тайно править миром. Да мы уже правим. – Ее голова раскачивалась на длинной шее вправо, влево, так что Феликсу она все еще казалась змеей, готовой к смертельному прыжку. – У нас много дел. Нам нужны люди. Не простые люди, нет. Они не подходят для правления. Нам нужны люди такие же, как мы. Люди, чувствующие истину. Я рада, что ты пришел, чтобы присоединиться к нам.

Она резко встала с его колен, из его горла снова вырвался задержанный воздух, он закашлялся, но сознание стало проясняться.

Воскресенская посмотрела на одного из мужчин, и тот сказал:

– Слов нет. Все точно.

Она быстро перехватила удивленный взгляд Феликса и подошла к нему на этот раз очень официально, и в ней снова угадывалась тетка со сцены:

– Я рада, что вы именно тот человек, который нам нужен. Я рада, что братья не ошиблись. Теперь ты наш брат. Ничего не бойся. Отныне твои враги – наши враги. А значит, мы раздавим их так же, как расправляемся со своими. – Она усмехнулась немного криво.