Три стервы - [28]

Плейлист:

The Beatles – I Want You (She’s So Heavy)

Gnarls Barkley – Crazy

Does It Offend You, Yeah? – We Are Rockstars

Глава 4 Бергман и диджеи

Фред взял несколько дней отпуска, но, поскольку у него больше не было половозрелой малолетки, которую он планировал развращать в бретонском домике, он решил сопровождать Эму в министерство, куда она отправилась за своим псевдоинтервью. Сам факт принятия Фредом решения уже был значительным событием, но еще удивительней выглядела его настойчивость. А ведь Эма объяснила ему, что при самой беседе он присутствовать не сможет, потому что предупредил ее слишком поздно, но Фред утверждал, что с удовольствием подождет у входа. Эма была потрясена таким всплеском инициативности и даже задумалась, что за этим кроется.

“За золоченым фасадом Республики”. Этот журналистский штамп крутился в Эмином мозгу, пока она дожидалась назначенной встречи с министром в украшенном позолотой коридоре. Мишель не обманул – стоило ей произнести название газеты, и интервью было назначено. Пресс-атташе общался с ней по телефону с истеричным энтузиазмом. Шестерка в лучших традициях. Госпожа министр готова уделить ей полчаса, госпожу министра очень волнует вопрос прав женщин, госпожа министр будет счастлива изложить собственный женский взгляд на эту проблему, несмотря на то что госпожа министр, не будем забывать, целиком поглощена исполнением своих министерских обязанностей. Но госпожа министр не хочет отгораживаться от граждан, на благо которых она ежедневно трудится. Однако едва Эма переступила порог золоченого кабинета, ей стало ясно, что госпожа министр не разделяет лихорадочного воодушевления своего темпераментного пресс-атташе. Удостоив Эму желеобразного рукопожатия, она предложила ей занять место и сама царственно расположилась по другую сторону огромного письменного стола из красного дерева. Обрамляющие ее стопки документов настойчиво намекали посетителю, что время поджимает. Она пристально вглядывалась в Эму, не произнося ни слова, и на ее лице не было и тени улыбки. Такой прием, резко контрастирующий с эйфорией пресс-атташе, слегка сбил Эму с толку. Чтобы вернуть кураж, она бросила взгляд на свои ботинки. Министр решила развлечься, выбив ее из равновесия. Что ж, посмотрим, как все обернется. Она и не подозревает, что ей приготовила Эма.

– Для начала я хочу горячо поблагодарить вас за то, что согласились меня принять. Подозреваю, что у вас весьма напряженный рабочий график.

– Так и есть. Вы правильно подозреваете.

Голос излучал не больше тепла, чем айсберг.

– Поэтому я постараюсь быть краткой, – сухо ответила Эма.

На этот раз ей показалось, что она уловила искорку удивления, промелькнувшую во взгляде министра. До этой минуты ее взгляд как будто проскальзывал сквозь Эму, а теперь вдруг неожиданно остановился на ее лице. Эма внимательно посмотрела ей в глаза, оставаясь при этом максимально бесстрастной. Женщины оценивали друг друга. Эма не ощутила ни намека на гендерную солидарность. От госпожи министра веяло пугающим холодом. Эме припомнилась знаменитая фраза чуть ли не Бальзака: “Ее руки были ледяными, как у змеи”. В конце концов она наклонила голову к записям, и ей показалось, что на лице ее визави промелькнуло удовлетворение. Этого-то она и ждала: добровольного подчинения. Эмин взгляд, конечно, трусливо опустился к ее псевдовопросам, но в душе она поздравила себя с тем, что не голосовала за эту гадину на муниципальных выборах. Эма прочистила горло.

– Я хотела бы начать с новшества, которое вы недавно ввели в министерстве. Вы открыли ясли для детей сотрудников. Это сильный символ. Как вы считаете, именно такие конкретные дела отличают вас от политиков-мужчин?

– Ясли были необходимы. Сотрудники зачастую опаздывали из-за того, что не с кем оставить детей. Дело в стремлении повысить производительность, и это доказательство того, что повышение отдачи не является несовместимым с благополучием сотрудников. Напротив, они идеально сочетаются. Рентабельное место работы – это место работы, где сотрудникам комфортно.

Такой ответ сбил Эму с толку.

– Но… До вас никто из политиков-мужчин об этом не задумывался. Вам не кажется, что вы по-другому смотрите на некоторые вещи именно потому, что вы женщина? То есть у вас более конкретное видение некоторых вещей?

Министр довольно загадочно улыбнулась:

– Да… Безусловно. Я более прагматична. Женщинам несвойственно абстрактное мышление, правда же?

Разгадать ее улыбку ничего не стоило. Она сейчас просто издевалась над Эмой. И была права, потому что Эмины вопросы занимали достойное место в топ-списке женоненавистнических стереотипов. Но ничего не поделаешь, я должна вызывать доверие, успокоила она себя.

– Я имела в виду, что, будучи женщиной, вы лучше понимаете потребности работающих матерей. Их трудности в совмещении обеих ролей.

А это уже явная подколка – Эме было достоверно известно, что у министра нет детей. Однако та и глазом не моргнула.

– Да, я понимаю их потребности.

Ее не прижмешь. В интервью, представленном в письменном виде, не останется ничего, кроме правильных обтекаемых слов и вполне ожидаемых благих пожеланий. Ничего такого, что передавало бы эту тень отвратительного презрения, которое сквозило в голосе министра. Тонкость иронии мешала разоблачению. Она произносила “я понимаю их потребности”, но при этом подразумевала “потребности нарожать кучу сопляков, чтобы заполнить пустоту своего жалкого существования”. Она была омерзительна.