Три стервы - [16]

Он был совершенно ошарашен, но в его сознании сначала слабо, а потом все явственнее проступала уверенность в собственном полном ничтожестве. Словно бы прорвалась пелена и за ней проступила истина: ему не суждена даже крохотная капелька благополучия и душевного комфорта, нежности и счастья. Он по определению приговорен терпеть и мучиться, причем терпеть и мучиться в одиночестве. Фреду кое-что вспомнилось. Они возвращались с родителями из загородного дома. Ему было, наверное, лет восемь. Их машина мчалась по автостраде на полной скорости, и тут он заметил на обочине потерявшегося лабрадора. Вот-вот, осенило Фреда, я совсем как тот лабрадор – я уже не в машине и обречен бесцельно шататься по обочине. В одиночестве.

Он собрался выключить компьютер, но тут заметил еще одно сообщение и машинально кликнул на него. От Эмы.

Я кой-чего узнала насчет Шарлотты. Объясню потом. Я знаю, твой принцип “я ничего в жизни не делаю, особенно ничего полезного” не позволяет тебе выручить меня, но сегодня мне необходима помощь, и срочная. Можешь встретиться со мной в 19 ч. возле дома Шарлотты и Тюфяка?

Появление стороннего персонажа посреди накрывшего его маразма вернуло Фреду способность соображать. С точки зрения Фреда, никогда не получавшего личных писем, совпадение по времени этих двух мейлов никак не могло быть делом случая. Они вдруг предстали перед ним связанными между собой, словно две части одной шифровки. Он начал размышлять, почему Алексия его бросила. И как раз тогда, когда он смирился с тем, что ничего не понимает, Эма прислала ему ответ. Неожиданно вернулось воспоминание о вчерашнем вечере. Алексия сидит за компьютером, пытается убедить его помочь Эме и произносит: “Ты же ничем не занят”. Это единственное, что Алексия когда-либо сказала ему о нем самом. Как ни крути. Ему даже показалось, будто он припомнил: она тоже употребила слово “полезный” – как Эма. Вышло похоже на видеоигру, где нашими действиями управляет программа. И Фред решил эту игру продолжать, позитивно реагируя на события. Значит, придется ответить Эме “да”, никуда не денешься.

Тем же вечером, когда Эма объяснила, чего от него ждет, у Фреда мелькнула мысль, что брат, быть может, не так уж ошибается, ставя под сомнение ее психическое здоровье.

– Слушай, Эма, ты сама-то понимаешь, что это полный бред? Я едва знаком с ним и даже не догадываюсь, что могу ему наплести, он в это никогда не поверит.

По радио Даниэль Балавуан пел о том, что хочет умереть несчастным, но крик его души заглушался визгом кофемашины. У стойки завсегдатаи скандалили, обсуждая возможность реформирования Франции, а очередь к табачному прилавку росла из-за приближающегося джекпота в лотерее. Эма выбрала столик недалеко от окна, в темноватом углу, чтобы неотрывно следить за улицей. Взмахом руки она отмела все Фредовы опасения.

– Займет не больше получаса. Никуда идти не надо. Я никогда тебя ни о чем не просила, а теперь мне нужна крохотная услуга. – Быстрый взгляд в окно… – Ладно, для него еще слишком рано. Лучше расскажи, как там у тебя с твоей несовершеннолетней подружкой.

Уткнувшись носом в кружку, Фред пробормотал, что все нормально.

– Стой-ка, ты же не хочешь сказать, что малолетка тебя бросила.

Он обалдело уставился на нее:

– С чего ты взяла?

– Не знаю. Или я очень умная, или ты отвратительно врешь. Придется напрячься, чтобы выглядеть убедительно.

– Я же тебе говорил, что не сумею.

Она еще раз небрежно махнула рукой, а потом наклонилась к нему через стол:

– Что произошло?

– Не знаю. Она только что прислала мне сообщение, там написано, что все кончено.

– И никаких объяснений? Ничего-ничего?

– Нет, но… Я вот думаю, может, дело в том, что она считает, будто я ничего не делаю.

– Оригинально… – усмехнулась Эма и нахмурилась. – Значит, ты поэтому согласился прийти, да? Но не важно. Ты-то как? Более-менее?

– Ну-у-у. Не хочется говорить об этом. Чувствую себя жалким. Скучаю по ней.

Эма резко поднялась, направилась к стойке, что-то сказала бармену и вернулась с двумя стаканами. Фред с подозрением понюхал тот, что она ему протянула.

– Это водка? Не могу, слишком крепко для меня.

– Да ну? Что же ты пьешь, когда тебя бросают? Большую порцию несквика? Ладно тебе! Давай чокнемся!

Фред сделал глоток, и дурнота тут же подкатила к горлу. Он посмотрел на Эму, которая опять наблюдала за улицей, прихлебывая водку.

– А у тебя что? Продолжаешь менять мужиков?

Она поглядела на него без всякого выражения и вытащила из кармана пластинку никоретте.

– Сейчас нет. Но скоро начну. Знаешь, я недавно завела нечто вроде постоянных отношений, и меня это не устраивает. Проблема в том, что он с моей работы. Это усложняет дело. Сам Блестер – чудо. К тому же он так же помешан на сексе, как я… Мне кажется… Мне кажется, что нам на самом деле хорошо. В общем, полная хрень.

– Э-э-э… И ты хочешь расстаться?

– Нет, но… Я не предполагала, что это затянется, скажем так. История длится уже четыре месяца, и я по опыту знаю, что скоро ситуация станет неуправляемой. Кроме того, в “Скандале” появился новый бармен, ну и… – Эма на секунду остановилась, пристально посмотрела на Фреда, а потом объяснила: – Это такой клуб с классной тусовкой. Короче, я бы с удовольствием замутила с ним. Не отходя от стойки.