Три сестры, три королевы - [8]

– Что происходит? – решительно требую ответа.

Брат Петр стремительно бледнеет и меняется в лице, а его кожа становится похожей на пергамент.

– Прошу прощения, ваше величество, – говорит он, слегка кланяясь, – но я спешу по поручению вашего отца и не могу задерживаться.

И с этими словами он смеет проследовать мимо меня! Буквально не останавливаясь! Словно я вовсе не королева Шотландии, которая займет свой престол уже этим летом!

Я замираю на месте, чтобы обдумать, стоит ли мне бежать за ним и настаивать на том, чтобы он сначала получил позволение покинуть мое присутствие и только потом шел по своим делам, когда до меня снова доносятся его шаги. Брат Петр возвращался, поднимаясь по ступеням так медленно, что я стала недоумевать, зачем было так торопиться в самом начале. Теперь он явно никуда не спешил, едва переставлял ноги и словно боролся с нежеланием приближаться к покоям отца. Королевские советники следовали за ним, и вид у них был такой, словно они глотнули по ошибке яду. Брат Петр замечает меня, но ведет себя так, словно я – пустое место. Он просто проходит мимо, не сводя глаз с чего-то видимого только ему и не замечая ничего и никого вокруг. Даже особ королевской крови.

В этот момент я понимаю, что моя догадка верна. У меня появились подозрения сразу же, как только я увидела привалившегося к колонне гонца, у которого на лице было написано, что он предпочел бы умереть по дороге, не донеся свое страшенное известие до нашего дома.

Я делаю шаг вперед, чтобы встать на пути у священника, и спрашиваю:

– Артур, да?

Имя моего драгоценного брата внезапно делает меня видимой для него, но он отвечает только:

– Идите к матери.

Можно подумать, он может отдавать мне приказы! Однако больше он не произнес ни слова и просто повернулся к двери и без стука предупреждения о своем появлении проскользнул в покои отца. Пока одной рукой он открывал дверь, вторая в отчаянном жесте сжимала распятие, висевшее у него на поясе.

Я решаю последовать совету священника. И не оттого, что я обязана выполнять его указания, – теперь я королева и повинуюсь только родителям и своему мужу. Нет, я боюсь, что к моей матери тоже пришлют кого-нибудь с ужасным известием. Мне даже успевает прийти на ум мысль попытаться загородить вход в ее комнаты и никого не впускать. Может, если бы мы ни о чем не узнали, то этого бы не произошло на самом деле? Может, если бы нам никто не сказал о том, что с Артуром что-то произошло, он так бы и остался живым и здоровым у себя в Ладлоу? Охотился, радовался весне и разъезжал по Уэльсу, знакомя подданных с их принцем и учась управлять своими владениями. Пусть он даже был бы счастлив со своей Екатериной Арроганской, и я простила бы ей то, что она стала причиной его счастья.

Может быть, она понесла и нам привезли это радостное известие?

Я уже не против услышать, что у нее все хорошо. Я перебираю в уме всевозможные приятные известия, которые стоили бы той спешки, с которой прибыл гонец. Артур же такой замечательный, он так любим всеми и так дорог мне, что с ним просто не могло приключиться ничего дурного.

Не может быть никаких плохих известий.

Мать все еще в постели, и в ее спальне только начали шевелиться. Служанка принесла платья, чтобы королева выбрала наряд на этот день, и тяжелые гейблы и арселе уже были разложены на столе. Мать встречает меня взглядом.

– Ты рано встала, Маргарита, – замечает она.

– Я была на заутрени, вместе с бабушкой.

– Она будет с нами завтракать?

– Да. – Мне приходит в голову, что как раз бабушка будет знать, что делать, когда появится королевский исповедник с землистым лицом, превратившимся в горестную маску.

– С вами все в порядке, моя маленькая королева? – мягко спрашивает она, и у меня не находится сил, чтобы ей ответить.

Я сажусь возле окна и стараюсь смотреть на сад, прислушиваясь, не зазвучат ли тяжелые шаги по коридору. Затем, спустя целую вечность, раздается шум распахиваемых внешних дверей покоев королевы, после внутренних, и в спальню входит исповедник короля. Его голова опущена, как у самого бедного из крестьян, трудящегося на пашне. Я вскакиваю и протягиваю руки, пытаясь не дать ему заговорить.

– Нет! Нет! – бормочу я, но исповедник неумолим.

– Ваше величество, король просит немедленно пожаловать в его покои.

Мать в ужасе поворачивается ко мне.

– Что стряслось? Ты же знаешь, да?

И с тем же ужасом я наконец произношу:

– Артур. Он мертв.

Говорят, что он умер от потницы, а для нас, Тюдоров, это делает и без того страшное известие еще невыносимее. Эта хворь пришла к нам из острогов Франции, вместе с армией из преступников, которую собрал отец. Везде вслед за ними, на пути от Уэльса, через Босворт к Лондону, люди умирали словно мухи. До этого Англия не знала подобных болезней. Благодаря этой чудовищной армии отец выиграл битву против Ричарда III, но коронацию ему пришлось отложить из-за шлейфа смертельного ужаса, который тянулся за его победой. Позже эту хворь стали называть проклятием Тюдоров. И пророчили, что только конец правления династии смоет эту болезнь. И вот теперь это проклятье армии захватчиков обернулось против нас, поразив невинную жертву, моего брата Артура.