Три секунды - [40]

— Им полегче. Тридцать восемь и пять час назад.

— Я люблю тебя.

Хоффманн отключился, посмотрел на людей, собравшихся за столом заседаний, потом на часы. Прошло девять минут. Слюны совсем не осталось, сколько он ни пытался сглатывать. Хоффманн потянулся и направился к своему пустому стулу, стоявшему у дальнего конца стола, и тут дверь отворилась.

Замминистра вернулась. Чуть отставая, за ней шел высокий, атлетически сложенный мужчина.

— Это руководитель Государственной пенитенциарной службы Пол Ларсен. — Она приняла решение. — Он поможет нам. Продолжить.

Хоффманну хотелось рассмеяться или зааплодировать. Он поможет нам. Продолжить. Она решила закрыть глаза на то, что с юридической точки зрения могло оказаться соучастием в убийстве. Она пошла на риск. Посчитала, что рискнуть — стоит. Хоффманну было известно, что эта женщина как минимум дважды содействовала тайным помилованиям агентов, которых осуждали на пожизненное заключение. Но он был уверен, что она еще никогда, зная о нераскрытом преступлении, не закрывала на него глаза. Принимать решения она предоставляла полицейским.

— Я хочу знать, о чем мы говорим. — Глава пенитенциарной службы сразу ясно дал понять, что присаживаться не собирается.

— Вы… как бы сказать… поможете нам поместить одного человека в тюрьму.

— А вы кто?

— Эрик Вильсон, стокгольмское управление полиции.

— И вы полагаете, я буду помогать вам с местом в тюрьме?

— Пол? — Замминистра улыбнулась главному тюремщику. — Мне. Вы будете помогать мне.

Могучий мужчина, брюки на котором сидели в обтяжку, ничего не ответил, но вся его поза выдавала разочарование.

— Ваша задача — поместить Паулу, вот он, сидит рядом со мной — в Аспсосскую тюрьму на срок, который он получит после того, как его возьмут с тремя килограммами амфетамина.

— Три килограмма? За это дают большие сроки. Тогда его сначала должны отправить в Кумлу, в приемник-распределитель.

— Не в этот раз.

— Как же! Он…

— Пол? — Мягкий голос заместителя министра произносил жесткие фразы с неожиданной легкостью. — Уладьте это дело.

Вильсон переждал неловкое молчание.

— Когда Паула прибудет в Аспсос, рабочее место должно быть уже подготовлено. В первый же день он должен приступить к уборке в административном здании и в мастерской.

— Работа уборщика — это, с точки зрения заключенных, награда.

— Значит, наградите его.

— Да кто он вообще такой, ваш Паула?! У него имя есть? У вас есть имя? Вы можете говорить сами?

Глава пенитенциарной службы привык отдавать приказы, привык, чтобы ему подчинялись. Выслушивать чужие приказы и подчиняться он не привык.

— Вы узнаете мое имя и персональную информацию. Чтобы поместить меня в нужную тюрьму, дать мне правильную работу и проследить, чтобы ровно через два дня после того, как я окажусь в камере, охрана провела обширные необъявленные обыски по всей тюрьме.

— Да вы…

— С собакой. Это важно.

— С собакой? А если мы найдем то, что вы подбросили? У соседа по коридору, которому вы подкинете свою наркоту? Исключено. Я за это не возьмусь. Это опасно для моих сотрудников. И это продлит срок кому-нибудь, кого осудят за преступление, которого он не совершал. Я никогда на такое не пойду.

Замминистра шагнула к Ларссону и положила руку на рукав его пиджака; она улыбаясь посмотрела на него и мягко заговорила:

— Пол, вы справитесь. Я назначила вас на эту должность. Это означает, что вы принимаете решения в пределах тюремной системы. Вы принимаете те решения, о которых мы с вами договариваемся. И когда выйдете, закройте, пожалуйста, дверь.

В открытое окно слегка дуло.

Может быть, поэтому дверь хлопнула слишком громко.

— Паула будет нашим агентом в тюрьме. Нам надо сделать его опаснее. — Вильсон подождал, когда уляжется эхо от грохнувшей двери. — Он совершит тяжкое преступление. Его приговорят к долгому сроку. Вести дела из камеры он сможет, только будучи уважаемым заключенным. Другие заключенные проверят его прошлое, по базе данных по преступлениям, а это, будьте уверены, произойдет в первый же день. И мы получим тот результат, на который рассчитываем.

— Как? — Замминистра нахмурила непроницаемое лицо. — Как он получит это прошлое?

— Обычно я использую одного из своих гражданских информаторов. Он работает в Государственном управлении судопроизводства, вносит сведения прямо в базу данных по учету преступлений. Подлинные документы… до сих пор такие сведения ни разу не ставились под сомнение в тюремных кулуарах.

Он ждал еще вопросов. Как часто он менял информацию в базе Управления? Сколько народу сидит с придуманными приговорами?

Но вопросов не было.

Собравшиеся за столом для совещаний привыкли принимать гибкие решения. Они не требовали имен и званий людей, в силах которых было изменить прошлое или время судебного процесса.

— Через тридцать восемь часов нужного человека схватят и допросят. — Вильсон посмотрел на Хоффманна. — Он признает себя виновным, сообщит, что подельников у него нет, и через пару недель суд первой инстанции приговорит его к длительному заключению, отбывать которое он отправится в Аспсосскую тюрьму, одну из трех шведских тюрем усиленного режима.

В кабинете было все так же раздражающе светло и удушающе жарко.