Три счастья - [4]

Но дети от них никогда не устают. Снова отголоски прошлого, поскольку змеи были злейшими врагами первобытных людей.

– Папа из змеи суп варил, – объявляет Толстик. – Расскажи нам про змею, а?

Детям больше всего нравится, когда исто-рию им рассказывают по четвертому или пятому разу, ведь тогда они могут поправлять рассказчика и уточнять подробности.

– Ну, значит, поймали мы гадюку и убили ее. Нам нужен был скелет, и мы не знали, как отделить мясо от костей. Сперва мы хотели зарыть ее в землю, но это было бы слишком долго. Потом мне пришла мысль выварить змею. Я раздобыл большую старую банку из-под тушенки, мы положили туда гадюку, залили водой и поставили на огонь.

– И повесили на крюк, да?

– Верно, на крюк, как в Шотландии вешают котелок с кашей. Только-только змея потемнела и сделалась бурой, как тут вошла жена фермера и кинулась глянуть, что мы там варили. Увидев гадюку, она решила, что мы собираемся ее съесть. «Ах вы, черти полосатые!» – закричала она, подхватила жестянку подолом фартука и выбросила в окно.

Новые взрывы заливистого хохота. Толстик без конца повторял «черти полосатые, черти полосатые», так что Папе пришлось угомонить его, легонько стукнув газетой по затылку.

– Пап, расскажи еще про змей, – попросил Парнишка. – Ты когда-нибудь видел страшную ядовитую змею?

– Которая укусит, и через пять минут ты почернеешь и умрешь, – добавил Толстик. Это было самое ужасное, что он мог себе вообразить.

Жак Араго. Охота на питона

– Да, видел я разных тварей. Однажды в Судане я задремал, лежа на песке, и когда открыл глаза, увидел что-то ползучее, похожее на огромного слизняка с короткимитолстыми рожками, сантиметров тридцать длиной. И это что-то уползало от меня.

– А что это было, пап? – Шесть любопытных глаз буквально впились в него.

– Это была ящерица-шипохвост Думаю, ты бы и вправду умер через пять минут, Толстик, укуси она тебя.

– Ты убил ее?

– Нет, она исчезла прежде, чем я сумел ее достать.

– Пап, а что страшнее, змея или акула?

– По мне, так обе страшны!

– А ты когда-нибудь видел, как акулы съели человека?

– Нет, малыш. Но однажды акула меня чуть не съела.

– Ух ты! – ахнули все трое.

– Я сглупил и принялся плавать вокруг корабля, а в тех местах везде шныряют акулы. Я уже взобрался на палубу и вытирался, как увидел высокий акулий плавник совсем рядом с бортом. Она, видать, услышала всплески и подплыла, чтобы напасть на меня.

Жорж-Луи де Бюффон. Зебу

– Пап, а ты испугался?

– Да, меня аж озноб пробил. – Папа умолк, вспомнив африканские золотые песчаные пляжи и ревущие волны прибоя с изящными изгибами белоснежной пены на гребнях.

Но дети не любят молчание.

– Папа, а зебы кусаются? – спросил Парнишка.

– Не зебы, а зебу. Ну, они же ведь коровы. Нет, не кусаются.

– Но зебу может боднуть рогами.

– Верно, может.

– А скажи, зебу может победить крокодила?

– Ну, я бы поставил на крокодила.

– А почему?

– А потому, малыш, что у крокодила большие острые зубы, и он просто съест зебу.

– А если зебу незаметно подкрадется и боднет его?

– Ну, тогда одно очко в пользу зебу. Но один тычок рогами не причинит крокодилу вреда.

– Ну, не причинит, и что? Но зебу-то не отступит. Крокодилы ведь живут на песчаных отмелях, так? Зебу обоснуется рядом с отмелью, так чтобы крокодил его не заметил. Вот и будет зебу подкрадываться и бодать его. Тогда-то одолеет он крокодила, а?

– Ну, может, и одолеет.

– А сколько времени надо зебу, чтобы победить крокодила?

– Мм, это зависит от того, как часто его будут бодать.

– Ну, а если каждые три часа, а?

– Ой, надоели мне эти зебу!

– Так скажет крокодил! – крикнул Парнишка, хлопая в ладоши.

– Пожалуй, я соглашусь с крокодилом, – произнес Папа.

– Пожалуй, всем детям пора спать, – вторила ему леди Солнышко, и в полумраке тут же показался белый передник няни.

О крикете

Анри Руссо. Игроки в футбол

На первом этаже ужинали, а все послушные дети давным-давно должны были видеть десятый сон. И все же сверху раздавался странный шум.

– Это что еще такое? – поинтересовался Папа.

– Это Парнишка играет в крикет, – ответила леди Солнышко с проницательностью, свойственной всем матерям. – Он встает и гоняет мячик. Надо бы тебе с ним серьезно поговорить, ведь он же недосыпает.

Папа отправился наверх с твердым намерением быть строгим и непреклонным, и уж верьте слову, он может быть строгим, когда захочет! Поднявшись по лестнице, он услышал, что шум не стих, поэтому он на цыпочках прокрался по коридору и заглянул в приоткрытую дверь.

В комнате было темно, горел лишь маленький ночник. В полумраке Папа разглядел тонкую гибкую фигурку в белой пижаме. Посреди детской она делала маленькие шажки и махала рукой. – Ага-га! – воскликнул Папа. Белая фигурка ринулась к нему.

– Ой, пап, как здорово, что ты пришел!

Папа почувствовал, что быть строгим не так-то легко.

– Значит, так! Быстро в кровать! – произнес он с наибольшей суровостью, какую только смог разыграть.

– Хорошо, пап. Только вот посмотри, а? – Парнишка прыгнул и грациозно взмахнул рукой, описав круг. Папа когда-то был заядлым крикетистом и оценил это с чисто спортивной точки зрения.

– Неплохо, Парнишка. Я сам люблю высокий замах. Почти как у Споффорта.