Три с половиной любви - [22]

Катка тряхнула головой. Возможно, она действительно тормозила, но вовсе не потому, что была тугодумкой. Просто-напросто Розалия вывалила ушат информации в свойственной ей истеричной манере. А когда свекруха истерит, понять что-либо не представляется возможным. Взяв Розалию за руку, Катарина сказала:

– Вы можете говорить конкретно?

– Могу!

– Начинайте.

– В коттедже Амбарцумянов Генка вставлял стекло. Поняла?

– Да.

– А в это время я с Мартой играли в карты у Нинели. Врубилась?

– Розалия Станиславовна, не передергивайте.

– Но ты ведешь себя как умственно отсталая, почему я все должна преподносить в разжеванном виде? Генка плотничал, мы играли в карты, потом услышали крик Кольки Карасева, прибежали, а Самойлов лежит в крови… Молоток тоже в крови.

– Этот дом проклят, – гудела Клара. – Я, как только переступила его порог, сразу сказала Фиске, что в коттедже плохая аура. Одна Танька чего стоит, баба притягивает несчастья, как магнит. Вот за что убили этого работягу? Ведь золотой мужик был, плохого слова от него не услышишь. Ну пил, да разве ж это преступление?

– У следствия уже есть версии?

– А они нам прям так и рассказали, детка, не задавай кретинские вопросы.

– Клара Самуиловна, – Ката присела рядом с матерью Фиски. – А когда Геннадий работал в доме, неужели там никого не было?

– Мы к врачу ездили: у меня мост сломался, а у дурачка пломба выпала. Я ему говорила, не жуй всякую гадость, да разве ж он меня послушает. Жвачку целый день во ртуперекатывал, а пломбы, между прочим, сейчас не дешевые. Четыре тысячи стоматолог взял.

– Четыре? – удивилась Розалия. – Мне в прошлом году за семь поставили.

– Окстись, подруга! Отдать за пломбу месячную пенсию – кощунство.

– Я не получаю пенсию.

– На книжку, что ль, кладешь?

– Мне по возрасту не полагается.

Клара Самуиловна закивала:

– Ну-да, ну-да, понятненько, тебе ж только пятьдесят, до пенсии еще жить да жить. – Потом Клара нагнулась к Наталье и едва слышно прошептала той на ухо: – Совсем спятила, надо бы ее хорошему невропатологу показать.

– Не-е, – мотнула головой Натали. – Лучше психиатру.

– О чем вы говорите? – удивилась Розалия.

– Да так, о своем, о старческом, тебе не понять. Ты, девочка, лучше яблочко покушай.

Розалия уже хотела открыть рот, но Ката ее опередила:

– Клара Самуиловна, а где были Антон с Татьяной?

– Сегодня какой день?

– Четверг.

– Так чего тогда спрашиваешь, где они были? На работу с утра уехали.

– Значит, Самойлов находился на участке один.

– Слава богу, дошло, наконец, до тебя. Роза права, ты туго соображаешь, займись памятью, больше ходи пешком, ешь фрукты и грецкие орехи, – сказала Клара.

Отмахнувшись от нее, Катарина поднялась к себе.

Что же происходит в их тихом спокойном местечке? Ну с Алей вроде разобрались, но Геннадий… Не иначе сбылись пророчества Зинаиды Андреевны, вещавшей о маньяке-убийце. А как еще можно объяснить смерть Самойлова? Генка – кристальной души человек, за всю жизнь мухи не обидел, у него в принципе не могло быть врагов. Максимум с кем Самойлов мог поскандалить, так это со Славкой Карасевым и Романом Апликаевым. Но пьяные ссоры никогда не заходили дальше стандартной бравады алкоголиков: выпил-закусил – подрался-помирился.

Еще Катку до глубины души возмутил тот факт, что убийство произошло не темной ночью в глухом лесу, а средь бела дня в центре коттеджного поселка. Нонсенс! Какую нервную систему и самообладание нужно иметь, чтобы решиться на преступление при свете солнца?

Психически здоровый человек никогда так не поступит. Начнем с того, что психически здоровый человек вряд ли станет убивать ни в чем не повинных людей.

Приняв душ, Катарина спустилась вниз. Клара Самуиловна к тому времени уже откланялась, в гостиной восседала лишь свекровь. Вооружившись пилочкой, она целиком и полностью сконцентрировала внимание на своих кроваво-красных ноготках.

– Розалия Станиславовна, вы немного успокоились, давайте теперь поговорим.

– О чем?

– Об убийстве Геннадия.

– Не проси, не хочу даже вспоминать тот ужас. Не травмируй мою слабую неокрепшую психику жестокими вопросами. От волнения у меня повысится давление, я потеряю сон, стану нервной, придется пить на ночь всевозможные успокаивающие отвары. Утром от выпитой на ночь жидкости у меня отечет лицо, значит, будет необходимо делать специальные компрессы, а на это уйдет минут сорок-пятьдесят. Я и так встаю в шесть утра, чтобы до восьми успеть навести красоту, а если займусь еще и компрессами, вообще придется не ложиться. А если не ложиться, начнется истерика, тогда уже одними отварами не обойтись, а принимать транквилизаторы я не собираюсь. От них появляется сонливость. Представь себе человека, который не может заснуть, но страдает от сонливости.

– Замолчите! – взмолилась Катка. – Я поняла. Ответьте только, неужели не было ничего странного: звуков, криков, или, может, вы слышали чей-то разговор, доносившийся с улицы?

– Нет, нет и нет. Единственная странность связана с Мартой – она ходила к себе за колодой карт и провозилась там минут двадцать. Ты довольна?

– Вполне.

Две смерти за последнюю неделю, чего ждать дальше? Махова умерла от сердечного приступа, Геннадия ударили молотком по голове. На первый взгляд эти смерти никак не связаны между собой: первая произошла по естественным причинам, во втором случае имело место убийство. Но тогда почему после смерти Зинаиды Андреевны у Катки возникло чувство страха? Предчувствие, что в скором времени должно произойти нечто такое, отчего кровь застынет в жилах. Почему она почуяла новую беду и о чем ее пытался предупредить внезапно онемевший внутренний голос?