Три путешествия - [124]

24-го мы снова отправились в путь и нам повстречалась почта, направляющаяся из Гомбруна в Исфаган. Через них я узнал, что господин директор фан-дер-Дэссен (van der Dussen), который меня выкупил и прислал деньги для моего освобождения, уехал в Батавию. Это известие не было особенно приятным для меня, ибо я вследствие этого должен был на четыре месяца дольше пробыть в Гомбруне, — до тех пор, пока не прибудут туда другие суда из Батавии, и был вынужден перенести самую ужасную жару. В тот день проехали мы шесть миль и прибыли к вечеру в красивый, вновь отстроенный каравансарай, где расположились на ночлег.

24-го проехали мы через деревню Сурина (Surina). В полдень пошел сильный снег, но по счастью мы добрались к вечеру до хорошего каравансарая, чему весьма обрадовались, ибо нам было бы весьма тяжело и невесело провести ночь под открытым небом в такой холод. В этот день мы проехали 7 миль.

25-го была хорошая погода, и мы к вечеру дошли до каравансарая, где провели ночь, пройдя за этот день столько же миль, как и в предыдущий. В этой местности много прудов или пресных вод, которые не только служат для питья людям и скоту, но и содержат в себе хорошую еду, именно прекрасных карпов: 40 штук мы поймали на удочки. По сторонам видны лужи, богатые рыбой, и тех, кто любит рыбу, ждет большая удача, если они не слишком ленивы и неповоротливы.

26-го мы ехали по высокой гористой местности, где дорога не только трудна, но и до того завалена снегом, что наши лошади, мулы и верблюды то и дело спотыкались, часто падали, и ящики большей частью оказались разбитыми. До самого полудня шел сильный снег, и чем дальше, тем становилось хуже, но мы старались справиться с этим, насколько было возможно, и с большим трудом и мучениями добрались к вечеру до деревни Гуфты (Gufty), где провели ночь. В тот день мы прошли пять миль и были вынуждены остаться здесь и дождаться лучшей погоды, ибо вею ночь и на следующий день шел сильный снег. В обед прибыл караван из Шираза, но так как мы раньше заняли место, то они должны были отправиться в другой каравансарай.

27-го сияло солнце, поэтому мы рано собрались в путь, но, как только мы немного прошли вперед, на нас неожиданно напали разбойники, засевшие в кустах, обложили наш караваи со всех сторон и брали все, что им нравилось. Народ скрылся в ближайших кустах, а меня оставили одного с верблюдами. Один из разбойников сунул свою хищную лапу в шпик с копченым салом и, обнаружив, что там было, принялся меня ругать за то, что я не предупредил его. Эти гости питают большое отвращение к одному виду сала, а тем более при прикосновении к нему, а набожность этого учтивого гостя была оскорблена и он сам осквернен, за что они меня так сильно избили, что оставили лежать замертво и продолжали свой путь. Наши, увидав, что они ушли, пошли ко мне и помогли взобраться на лошадь. Мы снова двинулись в путь и, отмерив восемь миль по равнине, прибыли к вечеру в прекрасный каравансарай, походивший более на княжеский дворец, нежели на гостиницу.

28-го мы продолжали путь и оказались к вечеру в местечке Месджид (Mestzid), где нашли для ночлега превосходный караван-сарай. Там прекрасное здание, украшенное резьбой и изразцами, в нем стоит великолепная гробница матери шаха Сулеймана, высеченная из белого мрамора. Женщины совершают сюда паломничество, бьются головами о гробницу, трижды целуют ее и уходят, читая молитву. Мы пробыли здесь целых три дня, так что наш караван мог хорошо отдохнуть. Это прекрасная плодородная местность, и здесь все можно достать за небольшие деньги, особенно финики и гранаты, которых здесь много и они считаются самыми лучшими в Персии.

В последний день месяца мы тронулись в путь и, пройдя пять миль, дошли к вечеру до деревни Сива (Siwa), где отдохнули. На другой день, пройдя семь миль, мы дошли до деревни Мардаш (Маrdasch), где переждали два дня. Первого марта я поехал с некоторыми спутниками по стране, чтобы осмотреть ее. Когда мы отъехали примерно две мили к востоку от деревни, то увидали перед собой большую и красивую гробницу святого, нам повстречались несколько пилигримов, совершавших там свою молитву. Эта гробница была храмом или часовней, сложенной на возвышенном месте ив чистейшего мрамора и покоящейся на десяти тяжелых и высоких колоннах. По лестнице поднимаешься к большим, превосходно высеченным воротам, все из драгоценного мрамора. Ни один христианин не смеет ступить на это место потому, что он осквернит его; но так как сторожа приняли меня по платью и прическе за мусульманина (т. е. за правоверного мухаммеданина), то меня впустили внутрь, и я осмотрел все, насколько это было возможно. Но мне не дали взглянуть па внутренний погреб или склеп, где находилась сама гробница. Там висело несколько золотых зажженных лампад, и мертвецы, по словам сторожей, якобы лежали в золотых гробах. В этой могиле будто бы до сих пор сохраняются останки праотца Ноя, троих его сыновей — Сима, Хама и Яфета, вместе с пятью сыновьями Сима — Ассуром, Арфахадом, Лудом, Арамом и Эламом, которым построен город Персеполис, ранее называвшийся Эламусом (Elamus). Об этом сообщил мне старый перс, который здесь вырос и родился, сказав, что у него дома хранится весьма древнее и достоверное описание. И теперь еще показывают пилигримам несколько бедер в золотых сосудах, по преданию принадлежащих Ною и Эламу.