Три пункта бытия : Роман, повесть, рассказы - [4]

Это даже необходимо, а отсюда необходимо быть там, где тебя знают и ценят, где с тобой считаются…

Одно время по начальству прошел разговор, что Мансуровой следует дать отпуск на полгода, даже — на год, чтобы она защитила диссертацию. Когда разговор коснулся ее непосредственно, она заявила, что против отпуска не возражает, особенно — против годичного, но что защищаться никогда в жизни не будет. Разговор прекратился.

На работе она больше всего любила работать, ощущая, как ей удается создать некоторую дистанцию, которая обязательно должна быть между ней самой и ее собственной, частной жизнью. Она ведь совершенно необходима, такая дистанция, такое ощущение, что вот — твоя жизнь, вот оно — твое имя, твои родственники, твои заботы, твое рождение и твоя смерть, наконец, а ты взяла и ото всего этого отошла, отошла туда, где все это не имеет никакого значения, где ты — это твоя сегодняшняя задача по обработке технической информации относительно такого-то универсального станка и такой-то системы автоматизации, а больше ничего. Чуть-чуть даже сомнамбулическое состояние, из которого через час-другой приятно выходить прямо в свою собственную жизнь, выходить, к примеру, таким образом:

— А что, бабоньки, — нету ведь у нас в институте мужчин, хоть шаром покати! Одни только и. о.?

Первая подхватит эту мысль Анна Михайловна Бессонова, она же — Нюрок:

— Черт с ними, с мужиками, но ведь и женщины из-за этого лишены своего самого сильного оружия — любовных чар! Кого очаровывать-то: исполняющих обязанности, да?

Открываешь глаза от работы, смотришь на Нюрка… Действительно, что же делать такой женщине, такому воплощению женщины, как Нюрок, если вокруг одни только и. о. мужчин?

Дальше можно было выяснять, кто из сотрудниц отдела допустил бы, а кто не допустил дуэли между своими поклонниками, кто из них оправдывает, а кто считает врагом человечества Наталью Гончарову. Кто считает, что Жаклин была хорошей женой для Джона Кеннеди, а кто весьма и весьма в этом сомневается?

И что особенно существенно, единственный в отделе мужчина, техник Мишель, по названию Дамский Мастер, — тот действительно по любому поводу и даже без был способен пустить слезу, а вот среди женщин в отделе информации и библиографии таких не было. Не было плакс и нытиков.

И если уж слезы — значит, ни много ни мало как ЧП.

И хроник семейных событий, которых сколько угодно можно было наслушаться у Мишеля в его закуточке-мастерской, у женщин тоже не было, а между тем дружба — была, откровенность — была… Разобраться, так тут все было, что истинно должно быть между людьми, в частности — между женщинами. Только обо всем этом никогда не говорилось словами, а все понималось с полуслова:

— Денег нет, да?

— Что ты — шикую!

Или:

— Читала в газете?

— Во вчерашней? Ужасно интересно!

Или:

— Влюбиться бы в кого-нибудь, а?

Молчание…

И дело было не в каком-то там жаргоне — жаргон всегда лежит на самой поверхности любого стиля, но это еще не он сам, дело — в интонации или в выражении лица и в некотором неуловимом, ничем не обозначенном, а все-таки существующем порядке, который был раз и навсегда установлен в отношениях между сотрудницами отдела.

Ведь лаборатории, отделы, мастерские, главки, канцелярии, цехи, секции, КБ, кабинеты, приемные, прилавки, забегаловки — все это производит не только тематики, отчеты, статьи, резолюции, протоколы, проекты, решения, прибыли, убытки, плановую и сверхплановую продукцию, все это, даже помимо месткомов, обязательно производит еще и свой стиль.

Можно производить, например: «А вы ложку — не украли?»

Но можно — другое. До́лжно производить что-то другое, если даже неизвестно, что именно. Что-то другое, и обязательно противоположное первому. Стиль — это человек, известно, а вот в обратном порядке это известно гораздо меньше: если ты человек, у тебя должен быть стиль! Какой? Трудная задача, но обязательная. Хотя бы стиль твоего дела, потому что, если не будет и этого, — откуда узнать, откуда почувствовать существование человеческого стиля? А ведь он есть, существует, если существует человечество…

«А вы ложку — не украли?» — от этого стиля до другого должна быть дистанция, потому что без такой дистанции жить уже нельзя. Еще и еще раз понятно, что тот, другой, человеческий стиль — величина искомая и у этой величины нет и не может быть в такой же мере четкой и определенной формулы… Тем более он нужен и необходим.

Тем более в отделе информации и библиографии необходимо было повседневное присутствие Ирины Викторовны: она хоть и не невесть какая, а все-таки была созидательница и даже — смешно сказать! — блюстительница того, другого, стиля… И все женские души отдела, а Нюрок особенно, тоже понимали это…

Вот она как думала, Ирина Викторовна, обо всем по порядку — об Аркашке, о муже, о работе, думала после бессонной ночи, лежа полураздетая в кровати. положив на грудь какой-то затрепанный переводной романчик и глядя через окно в серое, типично зимнее небо нового, 19… года.

Можно было и еще в том же порядке подумать, например о свекрови, Евгении Семеновне, женщине, пожалуй, слишком уж справедливой и слишком рьяной заступнице Ирины Викторовны не только от всякого рода напастей, но и вообще ото всего на свете.