Три пункта бытия : Роман, повесть, рассказы - [163]

Впрочем… Еще одно-два поколения переболеют этой возрастной болезнью, а там энтээр обеспечит женщин каким-нибудь витамином, какой-нибудь машиной, какой-нибудь барокамерой — и все! Почитывай себе «Анну Каренину» и удивляйся: «Надо же? Как это у них там было, у варваров?! Под поезда бросались… И поезда-то ходили со скоростью тридцать километров в час — все равно бросались…»

Бурляй сказал у себя за столом:

— Тут в чем дело? Дело в том, что любовь и материнство — это две составляющие, которые до сих пор определяют психологию женской половины человечества. Поэтому, прогнозируя наше будущее, мы можем не думать об эволюции, а может быть, и о революции в этой области, об этих высокодуховных сферах и вершинах.

«Ух, ты — на какие высоты забрался Бурляй-то», — удивилась Надежда Васильевна.

— А-а-альпинисты… — сказала она негромко, чтобы не быть услышанной. — Верхо-о-лазы…

И снова задумалась. О самой себе… Вообще она стала чаще оглядываться на себя недавнюю. Еще недавно она не чувствовала в себе ничего прошлого, вот и не на что было оглядываться… Было только настоящее, настоящее, живое, чистое и свежее вещество жизни, которое природа поручила Надежде Васильевне воплотить в жизнь — в фигуру, в формы, в кожу и в глаза, в голос и в движения. Такая миссия. Само собой разумеющаяся, так что и заметить-то эту миссию было невозможно, и слов о ней не было никаких. Конечно, и тогда бывало не только счастье, и тогда было все, но даже и это все становилось лишь досадной принадлежностью жизни, но никак не самой жизнью.

И только когда миссия стала исчезать, она ее заметила, и стала поторапливаться жить, и догадалась, что не грех всерьез подумать о том, как она выглядит, какую носить прическу, какое бы завести платье, какие туфли, какую к туфлям сумочку. У нее не было особых возможностей одеваться, посещать дорогие парикмахерские, тем больше надежд она возлагала на себя — на свой вкус и сообразительность, потом она подумала, что с ее вкусом и сообразительностью пора поторопиться и замуж… Теперь-то она знает, что проявила тогда излишнюю самонадеянность и вот выбрала себе мужа в туристском походе, у костра, в виду ласково-лунного Черного моря. Как красиво, как… и все-таки очень скоро она почувствовала желание написать прокламацию: «Девушки! Не выбирайте мужей в туристских походах!» Это крупным шрифтом, а ниже — нормальный текст с разъяснениями по существу дела. Она других очень хотела предупредить, себя-то она утешила: «Зато — опыт, опыт!» И с этим опытом довольно скоро вышла второй раз — за Вл. Кузьменкова, журналиста. Теперь-то она знала, как не надо растрачивать себя, как надо беречь свою, хоть и не первую, а все-таки молодость, как сохранять в себе эту уверенность: «Да-да — еще молодая!», «Нет-нет — еще не старая!», она знала, как это губительно — изо дня в день считать себя несчастной. Считать надо уметь так, чтобы, несмотря на последовательное убывание чувства молодости, результат получался со знаком плюс.

«Вот в чем тут дело!» — сказал бы Бурляй, если бы догадался, о чем думает эта еще не старая, с коричневыми глазами женщина, которую он сплавил из-за стола к окну.

И почему этот самый Бурляй такой нестрашный? Хоть бы выставил ее из кабинета, что ли? А то не два не полтора — и не выставляет, и не разговаривает…

А если представить себе, что ты полюбила вот такого специалиста по проблеме «Женщина и НТР»? Ведь это же почти то же самое, что любить сексолога, который каждый вечер будет читать тебе лекции по своей специальности! Вот и слава богу, что они с Бурляем с первого взгляда поссорились… Что мужчины беседуют одни, без ее участия… Они беседуют, а она так хорошо, так прекрасно думает для себя! Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…

Да, так оно и есть: разговор за столом и без нее наладился. Очень лихо спрашивал и комментировал Вовка. «Вовка-то, а? — подумала Надежда Васильевна. — Нет, не пропадет Вовка, он еще разовьется, Вовка!»

Бурляй спокойно Вовке отвечал, время от времени поглядывал на Надежду Васильевну, вот-вот снова позовет ее. А она не подойдет, она скажет: «Благодарю вас!», больше ничего. А Вовку не заденет ни словечком. Потому что он, в общем-то, хороший и даже редкостный, далеко не каждому мужчине под силу жить рядом с таким характером, как Надежда Васильевна. Она вот и по собственной глупости разлюбит Вовку, а что тогда? Или Вовка догадается, что она окончательно его разлюбила, что тогда? Мурашки по коже, вот что! Она думает, будто она такая женщина — на всем свете не сыщешь! И ни муж, ни сын без нее дня не проживут, — думает она. А вот и проживут! Вовка в последние годы стал гораздо самостоятельнее и работящее, а Колюнька яичницу сам поджаривает и кашу сварить может, если молоко свежее и не свертывается.

В этот момент, как раз в этот, Бурляй вдруг к ней обратился снова:

— Надежда Васильевна! Дорогая! А вот скажите нам, как женщина, в чем вы чувствуете присутствие энтээр повседневно? В быту? Какие у вас наблюдения?

И Надежда Васильевна, еще не подумав, как ответить, ответила Бурляю так:

— Какие? Молоко стало скисать. Ни утром, ни вечером нельзя на молоке сварить нормальную кашу. До наступления эпохи энтээр такого не наблюдалось!