Три повести о любви - [28]

«Ты полезешь внутрь?» — ужаснулась она.

«Придется, — ответил он. — Они где-то здесь сверху».

Она оглянулась: прохожих поблизости не было.

«Только быстро!»

Он заглянул в урну и увидел синий комочек. Быстро запустил руку, дотянулся пальцами до билетов.

«Я бы ни за какие деньги не полезла», — заметила Светлана.

«Я бы тоже не полез, — сказал Ипатов. — Ни за какие деньги!»

«Ну, все уже?» — спросила она и еще раз оглянулась.

Несмотря на пребывание в урне, билеты совершенно не запачкались. Ипатов разгладил их на колене:

«Хорошо, что не порвал».

«Если помнить ряд и место, то могут пустить и так», — надменно пояснила Светлана.

«Только захоти она, ее и вовсе пустят без билета, — подумал Ипатов, трепетно ощущая рядом ее строгий мальчишеский профиль. — Ни один администратор не устоит».

Билетерша отправила их — до первого антракта — на балкон.

На сцене уже вовсю шло действие. Среди ярких и праздничных декораций носились какие-то пестро одетые мужчины и женщины. Время от времени они становились в красивую позу и что-то громко пели. Впрочем, Ипатов и не пытался понять содержание оперетты. Он стоял рядом со Светланой и дышал с ней одним спертым воздухом. Когда они пришли, свободных мест уже не было; весь проход между креслами оказался забит опоздавшими; попытка пройти вперед продвинула Ипатова и Светлану всего на несколько шагов, но и это мало что дало: по-прежнему перед ними маячил частокол голов. Если Ипатов при его росте еще мог, вытянув шею, разглядеть что-то на сцене, то для Светланы ничего не оставалось, как слушать жизнерадостную музыку. Поначалу он боялся, что она с досады повернется и уйдет. Он с опаской поглядывал на ее сжатые губы, на сердито нахмуренный лоб.

«Еще немножко потерпеть, еще немножко, скоро антракт», — принялся он ее успокаивать.

«Сама виновата. Не надо было опаздывать», — неожиданно самокритично ответила она.

А потом, когда какому-то толстяку стало дурно, пропуская его, Светлана невольно прижалась к Ипатову. От этого неожиданно щедрого и полного прикосновения его словно обожгло. Оно длилось сущие мгновения, только Ипатову показалось, что Светлана простояла так, прильнув, чуть дольше, чем этого требовали обстоятельства. Он боялся шевельнуться, у него перехватило дыхание. Но тут Светлана отодвинулась, и он долго, мучительно долго приходил в себя. По-видимому, она догадалась о его состоянии, потому что бросила на него быстрый внимательный взгляд и опять, как тогда, легонько щелкнула его по носу. И опять у нее получилось это неожиданно и ловко, он даже не успел схватить ее руку, хотя, казалось, в такой тесноте и особой ловкости не надо. Ему удалось лишь дотронуться до ее пальцев, но они тотчас же куда-то исчезли.

«Нельзя!» — сказала она.

«А по носу можно?» — спросил он.

«Чудила! — ответила она. — Сам же просил, уже позабыл?»

«Я просил фигурально!» — пояснил он.

«А, фигурально! — протянула она. — Я не поняла».

И хитренько улыбнулась.

В этот момент на них зашикали. Они смущенно переглянулись: оказывается, они кому-то из опоздавших мешали наслаждаться музыкой и переживать за героев, живущих там, на сцене, пока еще непонятной и загадочной для Ипатова и Светланы жизнью…

Под аплодисменты, возвестившие начало антракта, толпа опоздавших хлынула в партер. Ипатов всю дорогу от балкона до их двенадцатого ряда вел Светлану под руку. Не было ни одного человека, который бы не остановил на них взгляда, не посмотрел бы им вслед. При этом выражение лиц не отличалось многообразием: мужчины завидовали ему, женщины — ей. И только очень молоденькие девушки и юноши смотрели на Светлану чистыми и восторженными глазами. Ипатов словно плыл по воздуху…

Опомнился только, когда увидел уже знакомого молодого майора, показывавшего рукой на кресла рядом с собой. Его спутница также помахала рукой. Переждав, пока выйдут желающие поразмяться в антракте, Светлана и Ипатов втиснулись в узкое пространство между рядами и направились к своим местам. Майор встречал их стоя. Ипатов не сводил взгляда со сверкающей на его груди, над несколькими рядами колодок, Золотой Звезды Героя Советского Союза. Провоевав два с лишним года на фронте, он знал, какой дорогой ценой она достается. В их танковой бригаде было всего три Героя. Так что человек, удостоенный такой высокой и почти всегда заслуженной награды, пользовался уважением не только у тех, кто никогда не нюхал пороху, но и у своего брата фронтовика, что намного важнее. Ипатов покосился на Светлану: ее лицо было холодно и бесстрастно. «Может быть, это и к лучшему», — ревниво подумал он. Майор же смотрел одинаково приветливо на обоих. Его спутница во весь рот улыбалась Светлане, но та даже не удостоила ее взглядом.

«Познакомьтесь!» — сказал Ипатов.

Майора, оказалось, звали Рашидом («Ни за что не скажешь, что татарин», — удивился про себя Ипатов, имевший весьма смутное представление о татарах), а его приятельницу — Кленей.

«Полное мое имя Клеопатра, — пояснила та. — Была в Древнем Египте царица Клеопатра, не слышали? О ней еще Пушкин писал».

«И не только Пушкин, — заметил Ипатов. — Шекспир тоже!»

«Вот видишь, сколько о тебе понаписано!» — сказал майор, усаживаясь.