Три последних самодержца - [41]

Самойлов говорил, что Вышнеградский нисколько не поправил наши финансы, — сказанный тост повалил курс; если начнутся дипломатические переговоры, он повалится еще больше, а война доведет рубль до 25 коп. Вышнеградский кому-то говорил, что у него с царем пробежала кошка, называет Бунге. Н. П. Игнатьев явился ему на помощь: в один день трем иностранным корреспондентам посоветовал написать, что против министра финансов ведется интрига. По-моему, это медвежья услуга.

3 июня.

Сегодня с утра начали к нам приходить, чтобы смотреть въезд греков. На всех въезд произвел большое впечатление. На меня же эта церемония произвела впечатление балагана: золотые кареты устарели, смешны; чины двора, которые там сидят, похожи на марионеток; скороходы, арабы, декольтированные дамы — все это вызывает улыбку, а не восторг. Вся процессия движется медленно. Государь тяжело сидит на лошади, в нем много добродушия, но мало импозантности.

18 июня.

Е. В. находит, что тост очень повредил России. Он вызвал дерзкую речь австрийского императора, направленную против нас, в которой он признал Кобургского болгарским князем, тогда как у нас его считают узурпатором.

Наследник наш, ездивший в Штуттгарт на тамошний праздник вюртембергского короля, очень быстро вернулся домой. Видимо, встретил холодный прием, особенно в Берлине, так как об его поездке газеты умалчивают подробности.

Стягивание австрийских и германских войск на нашу границу усердно продолжается. Воевать с ними нам не по силам. Генералов у нас вовсе нет. Вышнеградский за несколько дней до нашего отъезда в деревню сказал, что дал бы 10 млн., чтобы черногорский тост не был произнесен. Государь всегда такой сдержанный бывает. Как это он хватил такую глупость!

23 июня.

Был у нас сегодня сын Льва Толстого, тоже Лев, окончивший курс в гимназии Поливанова и теперь поступивший в университет. Сестру его вторую, Марию, сватает некий Бирюков, который живет мужиком, одевается, как они, пашет и работает по-мужицки. Вся семья против этой свадьбы. Бирюков — очень несимпатичная, некрасивая личность. Но Лев Толстой за него, советует дочери за него идти; она колеблется, хочет принести себя в жертву.

Семья Льва Толстого не знает о напечатанной статье Фета. Несколько времени тому назад Фет был у них, читал им статью, которую собирался печатать. Лев Толстой ее одобрил, но С. Толстой уверен, что Фет не прочел те места, где говорит, что Л. Толстой пьянствовал. Фета же они опять ожидают в Ясную Поляну.

30 июня.

Приехали Бобриковы. Они только что были на южном берегу, жили в Ливадии. Рассказывали, как просто живет вел. кн. Константин Николаевич в Ореанде. В сгоревшем дворце у него в развалинах устроен шатер-столовая, освещенный электричеством, где он и обедает. Туда во всякое время пускают.

Одна приезжая провинциалка приехала в Ореанду с целью на него посмотреть. В этой зале она встретила неизвестного ей господина, спросила его, где бы ей увидеть вел. князя. Тот отвечал, что трудно указать, так как он всюду шляется. На этом они расстались. Затем, при дальнейших расспросах, она узнала, что незнакомец, с которым она говорила, и был именно сам вел. князь.

У него, кроме этой столовой, есть еще два домика. В одном он живет с Кузнецовой и детьми, в другом принимает гостей, которые у него редко бывают.

10 сентября.

Завтракали сегодня Скальковские.

Вспоминали старика Строганова, который никак не мог понять, что из Николая Милютина вышел государственный человек. Он служил у него мелким чиновником, когда Строганов был министром внутренних дел. Затем рассказали про Строганова анекдот. Раз он сказал Канкрину: «Видно, что вы были бухгалтером». (Канкрин был им у какого-то Пепа.) На это Канкрин ему отвечал:

«Правда, бухгалтером я был, а дураком никогда».

А. А. Скальковский говорил, что Валуев ему сказал про Мещерского («Гражданин»), что у него четыре столба: Бог, царь, Грессер и Аркадия.

15 сентября.

Много обедало. Был Витте, который назначен директором Департамента железнодорожных тарифов у Вышнеградского и зараз получил чуть ли не 8 чинов, чтобы занять это место. Витте больше молчал, на вид он похож скорее на купца, чем на чиновника. Когда говорили о Вышнеградском, он странно как-то о нем говорил — отрицал в нем ораторский талант; сказал, что он слишком распространяется; подаваемые ему записки по разным делам он не приказывает печатать, как другие министры, но их прочитывает и запирает в стол, говоря при этом, что не даром же он 10 лет был учителем.

18 сентября.

Константин Скальковский — очень резкий, но очень добрый малый, очень остроумен, всегда метко умеет охарактеризовать каждого в разговоре и в печати. Сегодня он сказал про Витте, что он умен, но бездушный, холодный человек. У него страшное самолюбие, ему теперь хочется показать, что и раньше его слово было с весом.

12 октября.

Каульбарс вчера приходил поделиться с Е. В. впечатлением по поводу депеши в «Новом времени», что эрцгерцог Иоанн Австрийский отказался от своего титула, своего patrimoine[37], держал экзамен перед моряками в Фиуме на капитана частного судна. К экзамену подготовлялся год, блестяще выдержал и под фамилией Фельдер поступает на частное морское судно. Этот Иоанн — самый блестящий полководец австрийский, очень ученый, ненавидит Германию, сторонник союза с Россией, раньше командовал дивизией, но ее у него отняли вследствие интриг, и последнее время находился вне Военного министерства.