Три попытки (К истории русского лже-конституционализма) - [16]

V Попытка, «обновления» строя

Казалось, этой беседой-перебранкой вопрос об участии обоих посетителей в кабинете Столыпина был решен окончательно. Но Н. Н. Львов, М. А. Стахович и А. И. Гучков не хотели сдаваться.

Граф Гейден, соглашавшийся признать, что Столыпин неискренен и что сговориться с ним невозможно, тем не менее тоже не обрывал переговоров. В ответ на рассказ Д. Н. Шипова и кн. Г. Е. Львова, — Н. Н. Львов, М. А. Стахович и А. И. Гучков «продолжали выражать доверие готовности и способности председателя совета министров честно вступить на путь обновления нашего государственного строя, полагали, что между нами двумя с одной стороны и П. А. Столыпиным с другой — имели место в переговорах какие-либо недоразумения, вследствие которых мы плохо друг друга поняли и сожалели, что и мы пришли к окончательному отрицательному решению».

Это уже была, если не искренность, то очевидная предвзятость. Однако, уступая друзьям, Шипов и кн. Львов 17 июля отправили Столыпину письмо, в котором еще раз, подробно и систематически, повторяли свои доводы и формулировали условия своего участия. Опять они утверждали, что ослабить революцию можно только «открытым выступлением правительства навстречу свободе и социальным реформам», осуждали политику «приготовления общества к свободным реформам маленькими уступками», требовали 7 портфелей из 13 (в том числе министра внутрен. дел), хотели, чтобы эти 7 лиц были «сплочены единством политических взглядов и объединились на одной политической программе», требовали правительственного заявления о предстоящем внесении в Думу законопроектов, в том числе аграрного с «принудительным отчуждением частновладельческих земель», хотя-бы в отдельных случаях, приостановки смертных приговоров до созыва Думы и амнистии участникам «освободительного движения», «не посягавшим на жизнь людей и частное имущество».

Срок созыва Думы они предлагали приблизить с февраля 1907 года на 1 декабря 1906 года.

Д. Н. Шипов откровенно признает, что все эти предложения делались не только для очистки совести. Оба подписавшихся все еще думали, что или их заключение из беседы с Столыпиным, «могло быть ошибочным», или Столыпин мог их неправильно понять. К чувству ответственности примешивалась, очевидно, и некоторая доля наивности. «Весь день (17 июля) мы поджидали, — говорит Шипов, — какого-либо отзыва на наше письмо, имея в виду, при желании П. А. Столыпина, вновь его посетить (после того как двумя днями раньше Д. Н. Шипов не хотел посещать ни разу). Допуская возможность такого предположения, мы на всякий случай составили список лиц, из которых мог бы быть составлен коалиционный кабинет». В списке фигурировали: кн. Львов (внутрен. дел). Кони или Лопухин, Мануйлов, М. Федоров или Тимирязев, Шипов, Е. Н. Трубецкой и Гейден.

Мало того, гр. Гейден в течение того же 17 июля, когда продолжалось это ожидание, «был вновь у П. А. Столыпина, по его приглашению», и вновь пытался убедить Столыпина привлечь кн. Львова и Шипова в кабинет, ссылаясь на то, что Государь, «судя по впечатлению, вынесенному Д. Н. Шиповым из аудиенции в Петергофе, одобряет определенный искренний переход к новому курсу государственной жизни». Очень любопытен ответ Столыпина на последний довод. Он всецело подтверждает изложенное мною толкование слов Государя Шипову.

«По поводу предоставленной мне аудиенции, П. А. сказал, что Государь только расспрашивал меня, но ничего не высказывал со своей стороны, и затем П. А. добавил, будто я во время аудиенции, уклоняясь от поручения по сформированию коалиционного кабинета, мотивировал свое решение несочувствием началам, возвещенным манифестом 17 октября, и преданностью идее самодержавия».

Характерно это коварство, с которым использованы здесь верноподданнические заявления Шипова, известного противника конституционализма, «конституционалиста по приказу Его Величества». Один этот маленький штрих приподнимает завесу над той тонкой игрой, которой свои вовлекали чужих в невыгодную сделку, пытаясь связать их и скомпрометировать соучастием — и ничего не уступая взамен. Тут только и гр. Гейден пришел к приведенному выше меткому сравнению этой игры с приглашением общественных деятелей на роль мнимых детей при дамах демимонда.

VI «Не запугаете» — «не обманете»

Не дождавшись ответа до позднего вечера 17 июля, Шипов уехал в Москву: его обычный жест в таких случаях. Однако же, Столыпин знал приличия, и письмо было написано и даже послано в гостиницу «Франция». Как и следовало ожидать, Столыпин и не думал продолжать разговора о вступлении в министерство. Он просто принимал письмо за отказ и выражал «душевное сожаление», что не мог получить «ценного и столь желательного сотрудничества». Это было искренне, даже если понять «ценность» и «желательность» в смысле аналогии графа Гейдена. Менее искренна была дальнейшая аргументация, изложенная в небрежно спешной и отрывочной форме. «Я не признаю никаких уступок, ни больших, ни маленьких».

Смертная казнь, амнистия зависят от «свободной воли монарха»; портфель внутренних дел — от него же: «пока, видимо, Государь еще не освободил меня от этой ноши». А приблизить созыв Думы? «Конституционалист» Столыпин читает тут урок неконституционалисту Шипову: это «противоречило бы основным законам», столь же дорогим Столыпину, как и «свободная воля монарха». Не удерживается Столыпин и от ядовитого и насмешливого напоминания: ведь был момент, когда он «говорил о сформировании вами (Шиповым) министерства». Нужно подразумевать: тот случай вы прозевали. А теперь, когда «я предлагал вам и кн. Львову войти в мой кабинет», вы тоже «рассудили иначе». Надо читать: на себя и пеняйте. «Я вам, во всяком случае, благодарен за откровенную беседу». Читайте: на которую, как и Государь, я не ответил вам тем же.