Три недели страха - [67]

— Церковь, спроектированная «Икеей», — шепнул я Мелиссе, пытаясь заставить ее улыбнуться. Но это не сработало.

Если бы Брайен был ответствен за собственные похороны — а в некотором роде так и было, — думаю, они бы выглядели именно так. Все казалось бо́льшим, чем в жизни. Рок-оркестр играл современные траурные мелодии, а слайды изображали Брайена на лыжах, плавающим, говорящим с трибуны, танцующим и облаченным в костюм человека-паука на разных вечеринках. Его останки находились в квадратной мраморной урне на бархатной подставке спереди церкви. Партнер Брайена, Бэрри, говорил о его преданности, творческом даре, любвеобильности и «способности освещать комнату». Бэрри выглядел более спокойным, не в пример импульсивному Брайену, и я решил, что они составляли хорошую пару.

За Бэрри вышел мэр Хэлладей, который не только произнес трогательную речь о покойном, но поклялся принародно, что убийца будет пойман и понесет наказание. Раздались аплодисменты, когда мэр сказал, что Денвер не место для преступлений из ненависти и что смерть Брайена следует запомнить как инцидент, ворвавшийся в свободную от таких преступлений зону. Уверенность мэра, что убийство Брайена было результатом его хождений по городским барам, свидетельствовало об отсутствии прогресса в расследовании.

Пока Хэлладей говорил, я окидывал взглядом присутствующих. Многие лица я видел в светской хронике «Денвер пост» и «Роки Маунтин ньюс», а некоторые — в телевизионных новостях. Брайен всегда утверждал, что знает всех, кто что-то представляет собой в этом городе, и обилие народу на его похоронах это доказывало. Я был горд за нашего старого деревенского друга, добившегося такой популярности в большом городе.

Мы сидели сзади, так как к нашему приходу собралось уже много людей. Сэндерс и Моралес, разумеется, были с нами, но, слава богу, в штатском. Во время службы оба сидели непосредственно позади нас.

— Меня беспокоит то, — шепнула Мелисса, — что я как будто вовсе не знала Брайена. Кто все эти люди? Единственный, кого упоминал Брайен, был Бэрри. Как будто он вел тайную жизнь.

— Мы были его тайной жизнью, — ответил я.

Мэр, наконец, шагнул в сторону. Оркестр неожиданно заиграл «Теряя мою религию».

— Господи! — сказала Мелисса. — Неужели они не понимают, что находятся в церкви?

Хотя Коуди сказал, что не будет на похоронах, я тем не менее искал его. Он оставил мне единственную ниточку надежды.

Когда оркестр умолк, меланхоличный пастор с длинными волосами, стилизованной бородой и открытым воротом сказал нам, что мы здесь не чтобы оплакивать умершего, а чтобы почтить жизнь «богобоязненного» человеческого существа. Он начал рассказывать анекдоты о Брайене — все из Денвера, где он стал публичным лицом, и ни одного из Монтаны, — очевидно, собранные Бэрри и друзьями Брайена. Некоторые были довольно забавными, но они удивили меня и Мелиссу, так как мы никогда не слышали этих историй о друге, которого знали с совсем другой стороны. Мелисса плакала и смеялась, заставив, в свою очередь, плакать Энджелину.

— Я унесу ее наружу, — предложил я. Мелисса охотно согласилась. Сэндерс последовал за мной.

Горы все еще были окутаны снежными облаками. Лыжные курорты, как я слышал по радио, были переполнены. Рекламщики и радиокомментаторы старались перещеголять друг друга в остротах по поводу количества «шампанского порошка», скопившегося за ночь. Я был знаком с большинством этих людей по работе в туриндустрии и помнил, что в жизни они далеко не так восторгались снегопадом, как по радио.

Энджелина, как всегда, предпочитала находиться снаружи. Она крутилась у меня на руках, пытаясь спуститься, но я держал ее; Мелисса нарядила девочку в бархатное платье, розовые штанишки и тяжелое пальто. Пока я возился с ней, я оказался лицом к лицу с Джимом Дуганом, который курил сигарету, прислонившись к стволу лишенного листвы дерева.

Дуган перевел взгляд на Сэндерса, стоящего в нескольких шагах позади меня. Он не назвал свою должность, но, очевидно, в этом не было нужды.

— Дайте нам пять минут, ладно?

Сэндерс отошел к церкви и расположился на скамейке.

— Мэр уже выдохся? — спросил Дуган.

— Думаю, да.

— Как он выглядел?

Я пожал плечами:

— Достаточно хорошо. Он не говорил ничего плохого о Брайене.

Дуган засмеялся.

— Истмен причинял нам много головной боли. Он выводил мэра из себя, так как знал, как тот работает и как работает система. Я всегда думал, что там было нечто личное.

— Брайен был крутым, — сказал я.

— Был. И я хочу кое-что сказать вам. Только между нами, о'кей?

— Конечно. Я всегда доверяю тому, кто меня увольняет. Нет проблем.

Дуган фыркнул.

— Вы ведь знаете, что я всего лишь мальчик на побегушках. Мэр и судья близкие друзья. Жена судьи главный жертвователь на нужды города, поэтому мэр им обязан, если вы меня понимаете.

— Понимаю. — Я старался удержать Энджелину. — Но тут есть нечто большее.

— Что вы имеете в виду?

— Помните, когда мы говорили о Мэлколме Харрисе?

Дуган кивнул.

— Вы знаете, кто был его контактом здесь, в Колорадо?

Он покачал головой.

— Обри Коутс, Монстр Одинокого каньона.

Дуган застыл, поднося сигарету ко рту.