Три нарушенные клятвы - [53]

Мне. Только мне.

– Ты не выходишь на смену сегодня, это не обсуждается, – рычу я в ответ, потому что, черт возьми, понятия не имею, что еще сказать, чтобы ослабить это невыносимое напряжение между нами.

– Ты мне что, папочка? – Сарказм в ее голосе очевиден.

– Нет, я твой чертов босс. – Я отстраняюсь от нее и выхожу из кухни, надеясь сбежать, но она следует за мной и что-то бормочет себе под нос.

– Что, черт возьми, ты только что сказала? – Я поворачиваюсь к ней, чувствуя, как во мне закипает кровь. Она действует мне на нервы, и это плохо.

– Я сказала: так и есть: ты мой босс и мы трахаемся. – Она усмехается! Черт возьми, и правда, ухмыляется и скрещивает руки на груди, будто бросая мне вызов, чтобы я не смел отрицать это.

Мне нечего ей ответить. Она лишает меня остатков разума, и я никак не могу понять, почему мы ведем себя так друг с другом: будто мы оба смертельно обижены и готовы сорваться в любой момент.

Это напоминает кипящую кастрюлю, из которой вот-вот убежит молоко, – очень похоже.

– Так вот кто я для тебя? – спрашиваю я тоном, подстегивающим ее сказать «да».

Она раздражающе беспечно пожимает плечом.

– Ну да, мы знаем друг друга уже давно. Что из того? Мы ничем друг другу не обязаны.

Голова идет кругом. Разве она не понимает, что я обязан ей всем? Я забочусь о ней больше, чем хочу это признать. Чем меньше у нас времени побыть вместе, тем сильнее я хочу, чтобы она осталась. Я должен сказать ей. Мне нужно дать ей понять, что она значит для меня, но…

Это чертовски трудно. Я не из тех, кто свободно говорит о своих чувствах. Мои родители не были эмоциональными людьми и редко говорили об этом. Большую часть времени я прячусь за маской, показывая лишь то, что люди хотят видеть. Но Джен исключение.

Она единственная, кто видит настоящего меня.

– К тому же, я всего лишь обуза, ведь так? Разве тебе не надоело все время обо мне заботиться? Проверять, в безопасности ли я, ничего ли плохого со мной не случилось?

– Вчера вечером я позволил плохому случиться с тобой, – говорю я низким голосом, едва сдерживая гнев. Я снова чувствую вину за случившееся и не могу с этим справиться.

– Тут нет твоей вины. Ты не можешь быть ответственным за все, что со мной происходит. Тебе это еще не надоело?

– Нет, не надоело. Я хочу заботиться о тебе. Дэнни бы тоже этого хотел. – Это меньшее, что я могу сделать. А я уже несколько раз ошибся: по крайней мере трижды.

– Ты действительно веришь, что Дэнни хотел бы видеть нас вместе? Знать, что мы просто трахаемся? – спрашивает она.

Я вздрогнул.

– Не говори так.

– А как, по-твоему, это называется? Да ладно тебе, не надо ходить вокруг да около. Мы просто трахаемся, пока я не уйду. Это ничего не значит. Мы уже договорились. Ты не можешь вернуть все назад.

– Почему ты все время пытаешься поссориться со мной?

– Не нравится, когда кто-то тебе бросает вызов, да? Знаю, это случается не часто, – она бросает слова, слово гигантскую бомбу.

Я только собрался ответить ей что-нибудь крайне саркастичное, как звонок в дверь перебил меня. Мы смотрим друг на друга, прищурив глаза, словно два ковбоя перед перестрелкой.

– Так ты откроешь? – спрашивает она. – Кто бы там ни был, полагаю, он куда важнее меня.

Какого черта происходит? Я не понимаю ее. Она дерзкая, сердитая и самодовольная. Ее будто подменили.

– Разговор не закончен, – предупреждаю я Джен, направляясь к двери. Я думал, это, возможно, полиция, поэтому не спросил «кто там», а просто распахнул дверь.

– Привет, сын.

Обалдеть! Это мой отец. К слову о неожиданных визитах, я не видел его почти три года.

Глава 17

Колин

– Впустишь меня? – В человеке, стоящем на пороге моего дома, я будто вижу будущего себя. Я так похож на отца, что мне даже страшно. Рост, телосложение, черты лица, волосы, хотя у него они уже с сединой.

Он улыбается, словно акула, обнажая свои зубы, и мне с трудом удается сохранить нейтральное выражение. Не удивительно, что мать меня недолюбливает, ведь я напоминаю ей мужчину, который обрюхатил ее, женился, а потом бросил, и все это за каких-то восемнадцать месяцев. Они до сих пор в состоянии вооруженного нейтралитета и вечно спорят из-за меня, а я, черт возьми, уже взрослый человек. У них нет ничего общего, кроме борьбы. Для меня их поведение абсолютно бессмысленно.

– Да, входи. – Я открываю дверь шире, Конрад Уайлдер заходит внутрь, но замирает на месте, увидев Джен, одновременно неуверенную и очаровательную, посреди гостиной.

Весь мой гнев улетучивается от этого вида. Под огромными карими глазами залегли темные круги, и она смотрит на нас: то на меня, то на отца. Она и раньше встречалась с ним, но прошло уже столько времени. Хотя все же очевидно, кто он такой.

– Кто это? – Отец поворачивается и смотрит на меня, нахмурившись. Он всегда был бабником. Женщины липнут к нему, и ему это нравится. И чем старше он становится, тем моложе его женщины.

И чем моложе, тем лучше. Уверен, мысленно он сейчас ставит мне «отлично».

– Папа, это Дженнифер Кейд. – Я делаю паузу, пока он подходит к ней со своей приторной улыбкой и протягивает руку. – Сестра Дэнни.

– Ааа… – Отец бросает на меня быстрый взгляд через плечо, прежде чем начать очаровывать Джен. – Уверен, мы встречались раньше, но это было очень давно. Конрад Уайлдер, но ты можешь звать меня Кон.