Три мушкетера. Том первый - [61]

 -- А что ваше высокопреосвященство сдѣлали съ этимъ человѣкомъ?

 -- Съ какимъ? спросилъ кардиналъ.

 -- Съ Бонасье.

 -- Я сдѣлалъ съ нимъ все, что можно было съ нимъ сдѣлать. Я сдѣлалъ изъ него шпіона его жены.

 Графъ Рошфоръ поклонился, какъ человѣкъ, сознающій все превосходство своего учителя, и вышелъ.

 Оставшись одинъ, кардиналъ снова сѣлъ, написалъ письмо, запечаталъ его своей собственной печатью и затѣмъ позвонилъ. Офицеръ вошелъ въ четвертый разъ.

 -- Позовите ко мнѣ Витре, сказалъ онъ, и скажите ему, чтобы онъ готовился въ дорогу.

 Минуту спустя человѣкъ, котораго онъ требовалъ, стоялъ передъ нимъ въ сапогахъ со шпорами.

 -- Витре, сказалъ онъ,-- вы поѣдете не медля въ Лондонъ. Не останавливайтесь въ дорогѣ ни на минуту. Передайте это письмо миледи. Вотъ чекъ на двѣсти пистолей, подите къ моему казначею и велите выдать вамъ эту сумму. Вы получите столько же, если вернетесь назадъ въ шесть дней и если хорошо исполните мое порученіе.

 Гонецъ, не отвѣтивъ ни слова, поклонился, взялъ письмо, чекъ на двѣсти пистолей и вышелъ

 Вотъ что заключалось въ письмѣ:

"Миледи.

 "Будьте на первомъ балу, на которомъ будетъ герцогъ Букингамъ. У него на камзолѣ будетъ двѣнадцать брильянтовыхъ наконечниковъ аксельбантовъ; подойдите къ нему и отрѣжьте два изъ нихъ.

 Какъ только эти наконечники будутъ у васъ въ рукахъ, извѣстите меня объ этомъ".

 

XV. Приказные и военные.

 На слѣдующій день послѣ описанныхъ происшествій Атосъ не явился, а потому д'Артаньянъ и Портосъ увѣдомили де-Тревиля объ его исчезновеніи.

 Арамисъ отпросился въ отпускъ на пять дней и былъ въ Руанѣ, какъ говорили, по семейнымъ дѣламъ. Де-Тревиль былъ отцомъ своихъ подчиненныхъ. Самый незначительный и самый неизвѣстный изъ нихъ, разъ онъ носилъ мундиръ его роты, могъ быть увѣренъ въ его помощи и въ поддержкѣ, точно онъ былъ его роднымъ братомъ.

 Онъ тотчасъ же отправился къ судьѣ по уголовнымъ дѣламъ. Позвали офицера, завѣдывавшаго гауптвахтой Краснаго Креста, и послѣ настоятельныхъ дознаній узнали, что Атосъ временно заключенъ въ Форъ-л'Евекѣ.

 Атосъ прошелъ черезъ всѣ испытанія, которыя, какъ мы видѣли, перенесъ Бонасье.

 Мы присутствовали во время сцены очной ставки двухъ заключенныхъ. Атосъ, до этой минуты ничего не говорившій изъ опасенія, что д'Артаньянъ, котораго тоже не оставятъ въ покоѣ, не справился съ своимъ дѣломъ, только теперь объяснилъ, что его зовутъ Атосомъ, а не д'Артаньяномъ.

 Онъ прибавилъ, что не знаетъ ни г-на, ни г-жи Бонасье, что никогда не говорилъ ни съ тѣмъ, ни съ другой, что онъ пришелъ около десяти часовъ вечера въ гости къ своему другу д'Артаньяну, а до этихъ поръ оставался у де-Тревиля, тамъ и обѣдалъ; "двадцать свидѣтелей", прибавилъ онъ, "могутъ подтвердить этотъ фактъ", при чемъ назвалъ нѣсколько извѣстныхъ дворянъ и между ними герцога де-ля-Тремулля.

 Второй комиссаръ былъ смущенъ не меньше перваго яснымъ и категорическимъ объясненіемъ этого мушкетира, которому ему очень бы хотѣлось подставить ногу,-- желаніе, часто испытываемое приказными относительно военныхъ, но имена г. де-Тревиля и герцога де-ля-Тремулля стоили того, чтобы надъ ними призадуматься.

 Атосъ былъ также препровожденъ къ кардиналу, но, къ несчастью, кардиналъ былъ въ Луврѣ у короля.

 Именно въ эту минуту де-Тревиль, побывавъ у судьи по уголовнымъ дѣламъ и у губернатора Форъ-л'Евекъ и не найдя Атоса, пришелъ къ его величеству. Какъ капитанъ мушкетеровъ, де-Тревиль имѣлъ право во всякій часъ и во всякое время являться къ королю.

 Извѣстно, насколько велико было предубѣжденіе короля противъ королевы, предубѣжденье, ловко поддерживаемое кардиналомъ, который въ интригахъ подозрѣвалъ гораздо болѣе женщинъ, чѣмъ мужчинъ. Одной изъ главныхъ причинъ этого предубѣжденія была дружба Анны Австрійской съ г-жей де-Шеврезъ. Эти двѣ женщины безпокоили его болѣе, чѣмъ войны съ Испаніей, распри съ Англіей и разстройство финансовъ. Онъ держался того мнѣнія -- и былъ убѣжденъ въ томъ,-- что г-жа де-Шеврезъ служила королевѣ не только въ политическихъ интригахъ, но -- и это его тревожило гораздо болѣе -- въ ея любовныхъ дѣлахъ. При первомъ словѣ, сказанномъ кардиналомъ о томъ, что г-жа де-Шеврезъ, сосланная въ Туръ, пріѣзжала въ Парижъ, когда думали, что она находится въ томъ городѣ, и въ продолженіе пяти дней, что она пробыла въ Парижъ, полиція слѣдила за ней, король пришелъ въ страшный гнѣвъ. Капризный и вѣроломный, король хотѣлъ называться Людовикомъ Справедливымъ и Людовикомъ Цѣломудреннымъ. Потомству трудно будетъ понять этотъ характеръ, объясняемый въ исторіи одними фактами, а не разсужденіями.

 Но когда кардиналъ прибавилъ, что г-жа де-Шеврезъ не только пріѣзжала въ Парижъ, но что даже при этомъ королева опять возобновила съ ней сношенія съ помощью таинственной переписки, которую въ то время называли кабалисткой; когда онъ доказывалъ, что онъ, кардиналъ, начиналъ уже распутывать самыя запутанныя нити этой интриги, но въ ту самую минуту, какъ можно были схватить, такъ сказать, поймать на мѣстѣ преступленія съ очевидными уликами лазутчика королевы, поддерживающаго сношенія съ изгнанницей, одинъ мушкетеръ осмѣлился насильно прервать ходъ правосудія, бросившись со шпагой въ рукѣ на честныхъ исполнителей закона, на которыхъ была возложена обязанность съ полной безпристрастностью изслѣдовать все дѣло, чтобы представить его королю,-- Людовикъ XIII не могъ долѣе сдержаться: онъ сдѣлалъ шагъ по направленію комнаты королевы, блѣдный, съ тѣмъ нѣмымъ негодованіемъ, которое, въ тѣ минуты, когда оно разражалось, доводило этого короля до самой хладнокровной и ужасной жестокости.