Три мушкетера. Том первый - [49]

 -- Милостивый государь, сказала молодая женщина,-- вы мнѣ страшно надоѣдаете, клянусь вамъ, всѣми этими вопросами.

 -- Но вы такая осторожная, г-жа Бонасье, подумайте о томъ, что вдругъ васъ арестуютъ съ этимъ платкомъ и этотъ платокъ будетъ взятъ, не будете ли вы этимъ скомпрометированы?

 -- Почему это? Развѣ на немъ не такія же начальныя буквы, какъ и мои: К. Б., Констанція Бонасье.

 -- Или Камиль де-Буа Трасси...

 -- Молчите, еще разъ молчите! Ахъ, если опасность, которой я подвергаюсь, не останавливаетъ васъ, подумайте о томъ, чему вы сами подвергаетесь!

 -- Я?

 -- Да, вы. Изъ-за меня вамъ грозитъ тюрьма, опасность для вашей жизни.

 -- Въ такомъ случаѣ, я васъ больше не покидаю.

 -- Милостивый государь, обратилась къ нему молодая женщина, съ мольбою складывая руки,-- именемъ неба, именемъ чести военнаго, именемъ дворянина, удалитесь, умоляю васъ!.. Слушайте, бьетъ полночь, это часъ, когда меня ждутъ.

 -- Сударыня, сказалъ молодой человѣкъ, кланяясь,-- я не сумѣю отказать ни въ чемъ той, кто меня такъ проситъ: успокойтесь, я удаляюсь.

 -- Но вы не станете слѣдить за мною, не станете подсматривать?

 -- Я сію же минуту возвращаюсь домой.

 -- Ахъ, я знала, что вы честный молодой человѣкъ! вскричала г-жа Бонасье, протягивая ему одну руку, а другою берясь за молотокъ маленькой двери, почти скрытой въ стѣнѣ.

 Д'Артаньянъ схватилъ руку, которую ему протянули, и горячо поцѣловалъ ее.

 -- Ахъ, я бы хотѣлъ лучше никогда не встрѣчать васъ, вскричалъ д'Артаньянъ съ той грубой наивностью, которую женщины часто предпочитаютъ учтивому притворству, потому что она открываетъ глубину мысли и служитъ доказательствомъ, что чувство берегъ верхъ надъ разсудкомъ.

 -- Ну, что же, возразила г-жа Бонасье почти ласкающимъ голосомъ, сжимая руку д'Артаньяна, который не выпускалъ ея изъ своей,-- ну, что же, я не скажу, пожалуй, того же, что вы: то, что потеряно на сегодня, не потеряно въ будущемъ. Кто знаетъ, можетъ быть, я и удовлетворю ваше любопытство въ тотъ день, когда меня освободятъ отъ даннаго слова?

 -- А даете ли вы такое же обѣщаніе относительно моей любви? вскричалъ д'Артаньянъ, внѣ себя отъ радости.

 -- О, что до этого, я нисколько не хочу себя связывать: это зависитъ отъ чувства, которое вы сумѣете внушить мнѣ.

 -- Итакъ, сегодня, сударыня...

 -- Сегодня я еще не иду далѣе благодарности на словахъ.

 -- Ахъ, вы слишкомъ очаровательны, съ грустью сказалъ д'Артаньянъ,-- и злоупотребляете моей любовью.

 -- Нѣтъ, я пользуюсь вашимъ великодушіемъ, вотъ ивсе. Но повѣрьте мнѣ, за нѣкоторыми людьми ничего не пропадаетъ.

 -- О, вы дѣлаете меня самымъ счастливымъ человѣкомъ; не забудьте этого вечера, не забудьте этого обѣщанія!

 -- Будьте спокойны, въ свое время и въ своемъ мѣстѣ я все вспомню. Итакъ, уходите же, уходите, именемъ неба. Меня ждали ровно въ двѣнадцать часовъ, и я опоздала.

 -- Пятью минутами...

 -- Да, но въ нѣкоторыхъ обстоятельствахъ это все равно что пять столѣтій.

 -- Когда любятъ.

 -- Ну, что жъ, кто же вамъ сказалъ, что я имѣю дѣло не съ влюбленнымъ?

 -- Такъ васъ ждетъ мужчина? вскричалъ д'Артаньянъ,-- мужчина?

 -- Ну, вотъ, опять начнется споръ, сказала г-жа Бонасье съ полуулыбкой, носившей оттѣнокъ нетерпѣнія.

 -- Нѣтъ, нѣтъ, я ухожу, я удаляюсь, я вамъ вѣрю, я хочу вознагражденія по заслугамъ за мою преданность, если эта преданность даже окажется глупостью. Прощайте, сударыня, прощайте.

 И, точно не чувствуя въ себѣ достаточно силы оторваться отъ руки, которую онъ держалъ, онъ сдѣлалъ надъ собой усиліе и удалился бѣгомъ, между тѣмъ какъ г-жа Бонасье, точно такъ же, какъ въ ставню, постучала молоткомъ три раза медленно и равномѣрно. Д'Артаньянъ, дойдя до угла улицы, обернулся и видѣлъ, какъ дверь отворилась и снова заперлась, и хорошенькая жена торговца скрылась.

 Д'Артаньянъ продолжалъ свой путь: онъ далъ слово не подсматривать за г-жей Бонасье, и если бы даже ея жизнь зависѣла отъ того, куда она отправилась, или отъ лица, которое должно будетъ ее сопровождать, д'Артаньянъ все-таки вернулся бы къ себѣ, разъ уже онъ далъ слово, что вернется. Пять минутъ спустя онъ былъ въ улицѣ Могильщиковъ.

 -- Бѣдный Атосъ, говорилъ онъ,-- не будетъ знать, что все это значитъ. Онъ заснетъ въ ожиданіи меня, или вернется къ себѣ и, вернувшись, узнаетъ, что къ нему приходила какая-то женщина. У Атоса женщина! Въ концѣ концовъ, у Арамиса же есть одна, продолжалъ д'Артаньянъ:-- все это очень странно и мнѣ очень интересно знать, чѣмъ все это кончится!

 -- Худо, баринъ, худо, отвѣтилъ чей-то голосъ, въ которомъ молодой человѣкъ узналъ голосъ Плянше.

 Громко разговаривая самъ съ собой, какъ это дѣлаютъ люди очень озабоченные, д'Артаньянъ углубился въ аллею, въ концѣ которой была лѣстница, ведущая въ его комнату.

 -- Что худо? Что ты хочешь сказать, дуракъ? спросилъ д'Артаньянъ:-- что случилось?

 -- Несчастья.

 -- Какія?

 -- Прежде всего, г. Атосъ арестованъ.

 -- Арестованъ?! Атосъ арестованъ?! За что?

 -- Ею нашли у васъ и приняли за васъ.

 -- Но кѣмъ онъ арестованъ?

 -- Гвардейцами, за которыми сходили полицейскіе, обращенные вами въ бѣгство.

 -- Отчего онъ не назвалъ себя? Отчего онъ не сказалъ, что не принималъ никакого участія въ этомъ дѣлѣ?