Три модели развития России - [21]

Для решения этой, в принципе неразрешимой, задачи и было создано V Отделение собственной Его Императорского величества канцелярии во главе с Киселевым. Работа по этой программе была сосредоточена в очередном Секретном комитете, деятельность которого, однако, была ограничена принципом неприкосновенности помещичьей земельной собственности. Все попытки Киселева обойти или как-то нейтрализовать этот запрет встречали обструкцию со стороны членов комитета - крупных земельных магнатов. И в 1841 г. Николай окончательно отступился, ссылаясь на указ 1803 г., согласно которому освобождение крестьян возможно лишь при условии «собственного желания» на то помещиков. Так консервативное бюрократическое большинство Комитета взяло верх над мнением царя-Самодержца. Признав, что крепостное право есть очевидное зло, Николай выразил волю помещиков, заявив, что прикасаться к нему в настоящее время было бы делом гибельным. Подобные ситуации не раз подмечал внимательный де-Кюстин: «Как это ни звучит парадоксально, самодержец всероссийский часто замечает, что он вовсе не так всесилен, как говорят, и с удивлением, в котором он боится сам себе признаться, видит, что власть его имеет предел. Этот предел положен ему бюрократией, силой страшной повсюду, потому что злоупотребление ею именуется любовью к порядку, но особенно страшной в России», где бюрократия превратилась в административную систему, довлеющую над обществом. [64]

В новые времена, проходившие под знаком революции 1848 г., инстинкт самосохранения побудил Николая встать в ряды европейской контрреволюции. Власть, созданная революцией и полагавшая свою законность в «воле народа», не может быть признана законной, считал он, ибо она подрывает легитимность законных государей. Европейские революции 1848 г. Николай рассматривал как личный вызов ему. И он добровольно возложил на себя функцию международного жандарма. 14 марта 1848 г. был опубликован Манифест, в котором общественное мнение России предупреждалось о «новых смутах», взволновавших западную Европу после «долголетнего мира», о «мятеже и безначалии», потрясающих Францию и угрожающих сопредельным с Россией странам. Император призывал всех русских защищать «неприкосновенность пределов империи», к борьбе «за веру, Царя и Отечество» и к победе, которая даст право воскликнуть: «с нами Бог, разумейте народы и покоряйтесь, яко с нами Бог». Это изобретенное им восклицание он любил повторять по любому поводу. Но Крымская война показала, что «Бог не с нами». Перед смертью это понял и Николай. Он умирал с сознанием, что оставляет сыну тяжелое наследство, что тридцать лет его деятельности во имя долга и величия России обернулись крахом.

3.2 «Революция сверху» как модель либерализации монархии

Одно из важнейших преимуществ самодержавия сравнительно с республиканской формой правления и Тихомиров и Ильин видели в том, что сила и мощь государства, сосредоточенная в одном лице монарха, способна к осуществлению крупного пакета реформ. Подтверждением тому может служить реформаторская деятельность Петра и «Великие реформы» Александра II, как их называли современники.

Александр II пришел к власти после сокрушительного поражения России в Крымской войне и общего кризиса николаевской системы. Он не был поклонником либеральных идей, как его дядя - Александр I. Напротив, еще цесаревичем, будучи привлеченным к работе в Секретных комитетах по крестьянскому вопросу, Александр был даже правее Николая, откровенно высказываясь в пользу безусловного сохранения помещичьей собственности на землю. Да и позже оставался верным идее самодержавия. Но в отличие от дяди и отца он был человеком, не лишенным здравого смысла. После поражения в Крымской войне ситуация в обществе резко изменилась. Среди «образованного общества» в списках ходили политические письма вчерашнего идеолога официальной народности М.П.Погодина, в которых он призывал власти к реформам. «Прежняя система отжила свой век», утверждал он в одном из писем. Под влиянием европейского либерализма изменилась лексика маститого историка. Так если в 1854 г. он ратовал за гласность и просвещение, видя в них залог развития общества, то в начале 56 г. он призывал Александра II искать выход из кризиса уже на иных путях: «Свобода! Вот слово, которое должно раздаться на высоте самодержавного русского престола!». [65] Вчера еще запрещенное слово «свобода» стало у всех на устах. Но, как замечает либеральный историк конца XIX начала XX века А.А.Корнилов, это слово не только у Погодина, но даже у самых радикальных авторов, таких как А.И.Герцен и Н.Г.Чернышевский, было обращено к монарху. [66] От монарха либеральная общественность ожидала насущных, впрочем весьма умеренных, социальных реформ. Так в записке Т.М.Грановского, опубликованной Герценом в «Голосах из России», выражалась желательность постепенного освобождения крестьян «без потрясения страны». Сам Герцен в открытом письме к Александру, опубликованном в 1855 г. в»По- лярной звезде», выдвигал перед императором весьма скромную программу: освобождение крестьян от помещиков, освобождение податных сословий от побоев и освобождение печати от цензуры.